Охотники за новостями - [12]

Как студент юридического факультета, я хорошо разбирался в подобных вопросах и сразу определил, что пацаны служили в патрульно-постовой службе — они были одеты в шинели, перетянуты портупеями, на которых висели планшеты. Я даже знал, что в находится в их планшетах — книжки проверок, в которых расписывалось милицейское начальство во время проверки патрулей. У одного на груди висела рация и в довершение ко всему оба носили зимние шапки, говорившие о переходе на зимнюю форму одежды и такой порядок указывал на их принадлежность именно к полку ППС, в котором поддерживалась почти армейская дисциплина, в отличие от помятых милиционеров из полка охраны гособъектов, вневедомственной охраны или ночной милиции, которая заступала на службу в 23:00 и храпела до семи утра утра в своих автомобилях, отчего их шинели всегды были измяты.

Что касается старшего лейтенанта, то вместо шинели он носил форменный плащ, вместо сапог пошитые в ателье туфли (одной из которых он стоял на чемодане), а вместо зимней шапки фуражку. Потому ппсником он быть не мог, а стало быть являлся убнис инспектори, а по русски участковым, обнаружившим на своём участке незаконную торговлю и поспешивший поживиться, прихватив по пути двух постовых, сделав это исключительно для того, чтобы подчеркнуть свой статус.

«Чем торгуем?» — хищно спросил он, хотя все прекрасно понимали, что торгуют мандаринами. Вопрос повис в воздухе, поскольку никто не собирался на него отвечать и недовольный этим убнис инспектори повернулся ко мне. Он планировал получить взятку и свидетели ему не были нужны: — «тависупали бдзандебит, мокалаке» (можете быть свободны. гражданин), — не особенно церемонясь сказал он мне, и продолжил беседу с торговцем: — В общем торговля здесь запрещена, доходы в нашей стране могут быть только… (он хотел сказать «трудовые», но вовремя смекнул, что может поставить себя в смешное положение, ведь взятка, на которую он напрашивался тоже являлась нетрудовым доходом) … в общем, это… короче, мандарины я конфискую.

Убрав ногу с чемодана, инспектори кивнул ппсникам. Те нагнулись и вдвоём не без труда подняли чемодан.

Продавец воспринял это, как начало атаки на его собственность, схватился за чемодан руками и потянул к себе.

— Как это конфискую? Какое право имеешь…

— Я на всё здесь имею право, я районный инспектор, а ты, кто такой!

— Ну и что что ты районный инспектор, иди бандитов лови, от меня что хочешь?

— Ты спекулянт…

— Я спекулянт? Твоего отца сын спекулянт! Мандарины из моего сада, я их вырастил, не купил, не украл! В землю косточки зарыл, поливал, удобрял, ночей не спал! Я спекуляет?! Урожай собрал, две копейки приехал сделать перед праздником, а ты конфи… конспи… отнимаешь?

В разговор вступил рядовой:

— Как разговариваешь? С кем говоришь? Думаешь на кухне у себя дома сидишь?

— А ты куда лезешь, — огрызнулся мегрел, — У тех двоих хоть что-то есть на погонах а у тебя погоны такие гладкие, что, если кто-то ногу поставет тебе на плечо, поскользнётся!

Раздался хохот останавившихся прохожих.

«Руки убрал!» — рявкнул инспектори, привыкший к покорности уличных торговцев, которые при словах: «конфискую товар», обычно скисали и лезли в карманы за дензнаками, причём никогда не вытаскивали всё, что там было, а осторожно двумя пальцами старались угадать «тумниани» (десятирублёвку) или две купюры по пять рублей — откат участковому, после чего ещё предстояло заплатить трёщку местному ппснику.

Но, времена менялись, в воздухе веяло свободой и это было понятно даже провинциалу с мандаринами. Уловив, что симпатия собирающейся толпына его стороне, он уверенно ухватился за чемодан и потянул к себе. Теперь за чемодан держались четыре человека, но милиционерам было тесно, неудобно, они только мешали друг другу и потому несмотря на численное преимущество не могли взять верх. Участковый почуствовал комедийность ситуации и это его разъярило.

— Сопротивление оказываешь?! У шен чатлахо! — зашипел он и пнул ногой торговца под чемоданом, стараясь попасть в пах, но до паха он не дотянул, а задел колено. Это было не больно, но парень выпустил чемодан из рук и не ожидавшие этого милиционеры свалились на асфальт вместе с трофеем, который они, в отличие от его владельца, так и не выпустили из рук. При этом чемодан широко раскрылся, словно собирался кого-то укусить, и засыпал всех троих мандаринами.

«Вай ме! Вай ме!» — в отчаянии закричал хозяин чемодана глядя, как стремительно его мандарины катятся по асфальту. Одни гибли под колёсами автомобилей, другие отдавали концы под каблуками поднимавшихся милиционеров под смешки городской толпы всегда готовой позубоскалить.

Ппсники смешались с толпой, жалея, что впутались в эту историю. Убнис инспектори поднялся последним. Его плащ был перемазан соком, к выбритой щеке прилипли сегменты раздавленного мандарина, который он припечатал физиономией к асфальту, отворачиваясь от летевшего на него чемодана.

«И чтобы я тебе тут больше не видел», — сказал он напоследок, чтобы сохранить лицо и повернувшись торопливо зашагал прочь.

«Цади ра, цади укве!» (Проваливай, проваливай уже!) — крикнул кто-то и свистнул. Старший лейтенант не оглядываясь пошёл по улице и вскоре скрылся в подземном переходе. Ещё недавно дело обернулось бы совсем по другому и парню могло не поздоровиться за сопротивление милиции, но дул ветер перемен, и в то время, как перед Домом правительства стояли люди транспапантами «Долой СССР — Да здравствует Свободная Грузия!», а ораторы открыто призывали к провозглашению независимости — на красных петлицах участкового до сих пор блестели два маленьких герба СССР. От этого он не чувствовал себя так уверенно, как раньше и понимал, что вести себя так уже не получится.