Охотники за мифами - [62]

Оливер засмеялся, в изумлении прикрывая рот ладонью. Метель постепенно обретала форму.

Ветер стих.

Посреди поляны стоял Фрост, целый и невредимый. Боги Урожая окружили его.

— Привет, Фрост! — сказал кукурузный человек.

— Кониген[25], я в долгу у тебя, — ответил зимний человек.

С игривой улыбкой оглянувшись на Оливера, Кицунэ подошла к ним и благодарно поклонилась Конигену.

— Нам пора, — сказала лиса.

Фрост кивнул.

— Верно. — Он посмотрел на Оливера. — Ну что, пошли? Я жажду услышать рассказ о том, почему ты до сих пор жив, а Аэрико уже нет среди нас.

— Пошли, — согласился Оливер, не переставая улыбаться.

Он подошел к ним, стоявшим среди вишневых деревьев, и понял, что только сейчас поверил в свой шанс выбраться из этого кошмара живым.

Фрост с Кицунэ были его спутниками, но после испытания на островке посреди Атлантики их связывало нечто большее. Особые узы, сути которых он до конца не понимал, но чувствовал их силу.

Ему предстояло долгое путешествие. Но не в одиночку.

Земля на восточной стороне Атлантического моста оказалась грубой и негостеприимной, словно посыпанной солью, как руины древнего Карфагена. Здесь не росло ничего, кроме низких скрюченных кустов и колючей травы, скорее напоминавшей Оливеру стальную стружку, чем нечто живое.

Арен Кониген не стал присоединяться к беглецам — он предпочел пока остаться на островке, прежнем владении демона вишневого дерева. Человек-яблоня, который и был представлен Оливеру как Яблоневый человек[26], последовал его примеру. Оба не сказали ни слова, но Оливер понял, что они вернутся к себе домой каким-то иным путем, минуя этот унылый пейзаж. Может, переберутся под землей, от корня к корню?

Только Корнвольф и Корнбёке[27] (так звали волка и оленя) сопровождали Оливера и его двоих друзей в путешествии по этой суровой земле, на Дороге Перемирия. Сама Дорога по эту сторону Атлантики выглядела почти так же, хотя местами попадались выбоины от бесчисленных телег, проехавших по ней за долгие годы. Волк трусил далеко впереди, обнюхивая дорогу и останавливаясь на вершине каждого холма, чтобы осмотреть горизонт. Он явно опасался возвращения солдат, прошедших по мосту. Олень следовал за ним, как всегда отстраненный, и если Оливер замедлял шаг, чтобы посмотреть на него, олень останавливался, вскидывал рога и встречал его взгляд своим холодным взглядом, после чего продолжал свой путь. Это немного нервировало Оливера, но все же он не чувствовал со стороны этих существ никакой угрозы. В конце концов, они спасли ему жизнь. И рисковали головой ради него, хотя он и не понимал, почему. Эти мысли не особо успокоили Оливера, потому что напомнили об опасности, нависавшей над ним и его спутниками.

Вдоволь нарадовавшись по поводу того, что Фрост и Кицунэ живы, и немного придя в себя, Оливер расспросил своих спутников, узнал имена вступившихся за него богов Урожая, а также то, что они принадлежали к бесчисленному сонму таких божеств.

Но когда Атлантический мост остался далеко позади, а воздух согрели лучи яркого солнца, он прекратил свои расспросы, вдруг заметив необычное поведение Кицунэ. Она отбросила капюшон плаща и поглядела на Фроста. Ее нефритовые глаза странно расширились.

— Все это прекрасно, но остается один вопрос, который Оливер не задал, — выговорила она, и ее экзотический акцент был сильнее, чем прежде. — Нам еще далеко идти?

Зимний человек озабоченно нахмурился, звякнув сосульками, склонил голову и внимательно посмотрел на нее:

— Я думал, ты выздоравливаешь.

Теперь и Оливер заметил, как бледна Кицунэ. Руки ее висели вдоль тела, но кисти трепетали так, словно она боялась в любой момент потерять равновесие и упасть прямо на дороге.

— Выздоравливаю, да. Но еще не совсем поправилась. Мне нужно немного отдохнуть и что-нибудь съесть, чтобы полностью восстановить силы, — призналась Кицунэ, не глядя на своих спутников.

Фрост осмотрелся, кинул взгляд на Корнвольфа, а потом на оленя. Тот остановился, но словно не замечал их, как стараются не замечать друг друга пассажиры в переполненном вагоне метро. Оливер подумал, что Корнбёке ему не нравится. Нисколько не нравится. Хотя олень вместе с другими участвовал в их спасении, Оливер не мог отделаться от мысли, что тот считает их ниже себя.

— Если мы будем идти с той же скоростью, что и раньше, то примерно через час доберемся до владений Арена Конигена.

Кицунэ страдальчески взглянула на него.

Оливер почесал в затылке, не уверенный, что посетившая его мысль будет принята на ура. Но, увидев, как дрожит Кицунэ, он решился:

— Я мог бы тебя понести.

Без тени лукавства в глазах Кицунэ ласково улыбнулась ему, но покачала головой:

— Ты и сам ослабел, Оливер. Разве ты не слышал Фроста? Идти еще целый час!

Он слегка пожал плечами и протянул к ней руку:

— Конечно, я не смогу нести тебя — такую. Но если ты превратишься… в лису…

Ветер взъерошил его волосы, взметнул пыль на дороге. Кицунэ не сводила с него глаз, и он почувствовал, как теряет дар речи от ее красоты, от этого странного сочетания изящества и хищности. Ее нефритовые глаза часто смеялись над ним, но теперь он видел в них только нежность.