Охотники за ФАУ - [15]

— Ну и что же вас удивляет?

— Темпы реализации научной фантастики. Ведь я и сам считал ракеты уделом двухтысячного года, а осуществили их теперь.

— Баженов, вы должны хорошо знать литературу, — задумчиво заговорил Сысоев. — Прочли, верно, немало фантастических романов. Вспомните-ка: о каком оружии говорится в этих романах? Пусть речь идет о самом фантастическом. Не помните?

— У Герберта Уэллса написано, например, об оружии марсиан: тепловой луч. Идет концентрированный пучок термической энергии и все сжигает на своем пути. Он же говорил о кейворите — управлении силами притяжения. Вдруг антигравитационные силы поднимают вражеские пушки в воздух, а снаряды и пули, направленные во вражеские войска, не попадают в цель.

— В каком это романе Уэллс говорил об этих непопадающих снарядах?

— Это мои фантастические вариации на темы Уэллса. Он писал о человеке-невидимке. Варианты: невидимая армия, невидимые разведчики, невидимые самолеты.

— Меня интересуют военные гипотезы в фантастических романах.

— Могу перечислить запомнившиеся: лучи смерти; лучи, сводящие с ума. Гипноз на расстоянии посредством гипнотизирующей машины. Лучи усыпляющие. Одним словом, всякие "икс"-лучи. Да, есть еще очень интересные лучи детонации.

Я когда-то читал фантастический роман о том, как некий герой направлял луч своего аппарата на крейсер, и крейсер взрывался. Точнее, взрывались все боеприпасы на этом крейсере. А то еще такое: направят магнитный луч на самолет — остановится мотор. Упадет самолет. Направят такой луч на танк — остановится танк…

— Продолжайте!

— Или, например, все, что связано с внутриатомной энергией, колоссальной энергией расщепленного атома. Бросят атомную бомбу на город — и нет города. Сколько мирных жителей погибнет! Тотальная война. Дай такую бомбу Гитлеру, он устроит ад на земле.

— "Да простит мне бог, но я употреблю такое оружие…" — сказал Сысоев и весело глянул на Баженова.

Лейтенант замолчал, не в силах понять, как можно радоваться такому.

Навстречу им шел полковник Петрищев. Баженов умолк, и оба приготовились поздороваться, но полковник на сей раз опередил их. Баженов растерялся и неловко приложил пальцы к пилотке.

Полковник Петрищев остановился.

Баженов ждал замечания.

— Лейтенант Баженов, с сегодняшнего дня — мой помощник, — представил Сысоев и тут же добавил: — В гражданке был журналистом. Человек с собственными вариациями на фантастические темы.

— Творческому офицеру без интуиции, без фантазии — нельзя, — полковник доброжелательно смотрел на Баженова.

— А я только вчера доказывал офицерам, — сказал Сысоев, — что без знания нового устава нет командира. Да, верстку "Справочника командира", которую вы мне дали, я прочитал. Замечаний нет, кроме мелких поправок. Вечером принесу.

— Вам нравится "На западном фронте без перемен" Ремарка? — обратился Петрищев к Баженову.

— Нет, сейчас не нравится, а когда-то эта книга меня потрясла. Она заражает пацифизмом, страхом. Хочется спрятаться, а я не намерен вести себя на передовой, как дичь, за которой охотятся. Я сам охотник.

— Ну, а "Поединок" Куприна нравится?

— Отлично выписанные образы. Простите, товарищ полковник, а почему вы меня об этом спрашиваете?

— Как ваше имя, отчество?

— Юрий Николаевич.

— Вам, Юрий Николаевич, придется работать и со мной — над изданием оперативной военной литературы. Будем с вами содействовать обмену боевым опытом. Я ведь тоже охотник, вот мы и сочиняем новые "Записки охотника". Знаете что, приходите ко мне с Петром Ивановичем вечерком. Отпразднуем день моего рождения.

Баженов так оторопело посмотрел на Сысоева, что тот рассмеялся.

— Война — это наш быт, мой милый, — пояснил Петрищев, — и нарушать семейные традиции не в моих правилах, если нет чрезвычайных причин. Придете?

Баженов вопросительно посмотрел на Сысоева.

— Придет! — ответил за него Сысоев.

2

Поздно вечером за двумя составленными сосновыми столами, застеленными белоснежной скатертью, собралось семь офицеров.

Стол, как показалось Юрию Баженову, был роскошно сервирован. Его не удивили ни вина в бутылках, добытые в военторге, ни фляги с водкой, ни консервы, ни колбаса, ни сыр, а удивили серебряные чарки-стаканчики, белоснежные салфетки возле приборов, продуманно расставленные тарелки, разложенные ножи и вилки и особенно — большущий пирог посредине. На нем рельефно выделялась сделанная из теста цифра.

Майор Андронидзе возглашал грузинские тосты и привычно кокетничал своей спортивной ловкостью. Баженову он предложил пари, что опрокинет его за семь секунд. Бороться не стали: Сысоев предупредил Баженова, чтобы он и не пробовал.

Толстый блондин Эггерт, немец по происхождению, оказался интереснейшим собеседником. Сейчас он был военным переводчиком в седьмом отделении, а до войны публиковались его переводы из Гёте и Шиллера. В штабе армии Эггерт сочинял листовки, предназначенные для гитлеровских войск.

Все было интересно: и колоритные рассказы Петрищева об офицерской бывальщине разных эпох, и тонкий юмор в его оценках офицеров штаба, и смелые споры на военные темы. Петршцев оказался ходячей энциклопедией. Он, например, продемонстрировал, как отдают честь во всех армиях мира. Баженова это навело на размышления.