Охотники на лунных птиц - [46]

— В каком направлении дует ветер? — спросил меня Рэг Мунро, летчик, с которым я впервые летала на остров Кларка.

— Откуда мне знать! — крикнула я, тщетно пытаясь разглядеть ветряной конус на скалистом острове.

— Посмотри на траву на взлетной полосе.

Внизу, однако, никакой полосы я не увидела. Рэг повернул машину так, что стала видна земля.

— Ну, вот и отлично! — воскликнул он.

Я снова посмотрела вниз и снова не увидела ничего, кроме скалы и пучков травы. Самолет стал снижаться. Когда мы подрулили к стоянке, я все еще пыталась угадать, где та, одна из десяти посадочных полос, которую построил Мунро вместе с другими пилотами из Тасманийского аэроклуба. Взлетно-посадочные полосы, минимально отвечающие стандартам, установленным Управлением гражданской авиации для одномоторных самолетов, гарантировали, насколько это в человеческих силах, безопасность. И тем не менее летать в этом районе так же рискованно, как и плавать.

Мунро и его товарищам пришлось вооружиться топорами и кирками, чтобы расчистить полосу от травы и кустарника.

На острове Кейп-Баррен Рэг обычно сажал машину в Тандер энд Лайтнинг Бее (Залив Грома и Молнии), но посадка здесь была сложной, к тому же взлетно-посадочная полоса находилась вдалеке от селения. Об этом я узнала в тот день, когда мне пришлось идти туда пешком.

— Далеко ли до залива? — спросила я Дэниса Эверетта.

— Пожалуй, километра три, — ответил он неопределенно.

Следует сказать, что кейп-барренский километр — поразительно растяжимая единица измерения. Прошло часа три, а я все шагала по тропинке, которая местами так заросла деревьями и кустарником, что почти не было видно неба. Я решила срезать путь, и, как раз в тот момент, когда я сошла с дороги и меня не было видно, мимо проехала повозка, на которой сидел доктор. Она скоро исчезла из виду, а вместе с ней и мой единственный шанс побыстрее добраться до самолета.

Новую взлетно-посадочную полосу Рэгу и пилотам из Тасманийского аэроклуба помогали строить двенадцать кейп-барренцев. Они соорудили ее на равнинной части острова. Строители вручную расчистили полосу длиной пятьсот метров, а шириной более ста метров. Ни одна из полос, построенных под руководством Рэга Мунро, не носила никакого названия. Но однажды, когда Рэг впервые посадил здесь свой самолет, он увидел грубо обтесанный столб с указателем, на котором краской было написано: «Поле Мунро». Этот столб установили островитяне.

Из людей, с которыми мне довелось встречаться за последние лет двадцать, Рэг менее всех остальных стремился к рекламе. Пожалуй, на сегодняшний день он чаще других австралийских пилотов вылетал на помощь людям, за исключением специальной медицинской авиа-службы. Он считал такие рейсы частью своей повседневной работы и не находил их опасными.

— Я не стал бы рисковать ни своей жизнью, ни жизнью пациентов, — говорит он. — Что же тут опасного?

На этот вопрос ответил доктор Эрик Гилер, которому приходилось регулярно летать на острова по делам Совета по охране зверей и птиц Тасмании, председателем которого он является:

— Рэг летает с большой осторожностью. Он никогда не совершает взлет или посадку, если чувствует, что есть хоть малейший риск. Однако не надо забывать, что для такого летчика, как он, риск не так велик, как для менее способного. Поэтому он может летать в такие места и в такое время.

Посадки на взлетно-посадочные полосы на острове представляются не профессионалам самоубийством. Когда я впервые увидела с самолета остров Бейбел: с одной стороны возвышались суровые скалы, а с другой — торчал клочок земли размером с носовой платок, о который разбивались волны, я спокойно покорилась судьбе, решив, что здесь найду свою смерть.

Прошло много лет. Теперь мне кажутся странными и даже забавными воспоминания о том далеком дне, когда я была абсолютно уверена в своей гибели. После бесчисленных полетов на острова, во время которых я чувствовала себя как в пригородном автобусе, я уже не боялась ничего.

Взлетно-посадочные полосы на островах необходимы не только потому, что самолетом сюда можно доставить врача, в них остро нуждаются и охотники на «овечьих птиц», хотя следует отметить, что за последние годы рынок их сбыта сократился. В прежние годы на соленых птиц был большой спрос. Они значились в рационе команд судов. На суда грузили бочки, в которые входило до пятисот соленых птиц. Семьи фермеров заготавливали на зиму до трехсот птиц. Кен Даллас, преподаватель экономики Тасманийского университета, рассказывал мне, что в детстве, когда он жил на ферме, ребята часто брали с собой в школу на завтрак птиц. На ужин они тоже ели птиц и запивали чаем.

В послевоенные годы меню фермеров и моряков стало более разнообразным. Все-таки жалобы на плохое питание детей и моряков возымели действие, и теперь соленые птицы стали неходовым товаром. Видимо, свежемороженые птицы имели бы большой спрос, но на островах все упирается в транспортную проблему. До сих пор на островных торговых судах нет морозильников. Правда, с Флиндерса отправляли свежих птиц самолетом, однако такое количество птиц не удовлетворяло спроса. Дело в том, что, пока птиц переправляли на судах с места гнездования в проливе Франклин на Флиндерс, проходил целый день, а за такое время они портились.