Охотники на фазанов - [103]

Она дотронулась до маленькой ручки:

— Правда же, мама горячая? Да, мама горячая! — ответила она сама себе и рассмеялась. — Мама всегда такая, когда ждет чего-то хорошего. Уж это ты знаешь.

Кимми выглянула в окно. Был последний день сентября. Как тогда, двенадцать лет назад, когда она переехала к Бьярне. Только тогда не шел дождь, насколько ей запомнилось.

Сделав свое дело, они оставили ее лежать на журнальном столике, а сами развалились на полу и принялись нюхать кокаин. Нанюхавшись почти до отключки, они хохотали так, что чуть не лопнули, а Кристиан похлопал Кимми по голым ляжкам — вероятно, в знак примирения.

— Давай присоединяйся! — крикнул ей Бьярне. — Не будь такой недотрогой. Тут же все свои!

— Все, конец! — огрызнулась она. — С этим покончено.

Она видела, что они ей не верят. Считают, что никуда она от них не денется и приползет как миленькая. Но она знала, что ничего подобного. В Швейцарии же она обходилась без них, обойдется и теперь.

Подняться ей удалось не сразу. Внутри все горело, ныли растянутые бедренные суставы, болела шея, давило унижение.

Вернувшись домой в Ордруп, она вновь в полной мере испытала то же чувство.

— Да ты вообще хоть что-нибудь можешь делать как следует? — издевательски приветствовала ее Кассандра.

На другой день Кимми узнала, что фирма «Натилус трэдинг», где она работала, куплена Торстеном Флорином и работы у нее больше нет. Один из служащих, с которым они раньше были в дружеских отношениях, вручил ей чек и сообщил, что, к сожалению, она уволена: Торстен Флорин производит кадровые изменения. И если она чем-то недовольна, с жалобами нужно обращаться непосредственно к Флорину.

Она отнесла чек в банк и там узнала, что Бьярне снял все деньги и закрыл счет.

Их план состоял в том, чтобы ни в коем случае не выпустить ее из-под своего влияния.

После этих событий Кимми несколько месяцев прожила в своей комнате в ордрупском доме. По ночам брала в кухне еду, днем спала. Лежала в постели, стиснув в руке игрушечного медвежонка и поджав под себя колени. Нередко Кассандра являлась под дверь и принималась орать, но Кимми не воспринимала окружающее.

Она никому ничего не должна. И она была беременна.

— Как же я обрадовалась, когда узнала, что ты должна у меня родиться! — Кимми улыбнулась малютке. — Я с первой минуты знала, что ты — девочка и тебя зовут Милле. Правда же, это просто чудо! И это так здорово!

Она повозилась с малюткой и снова завернула тельце в тряпочку. Вся в белом, Милле была ни дать ни взять младенец Иисус!

— Я так радовалась, что ты будешь у меня и мы будем жить с тобой в доме, как все люди! Как только ты бы родилась, мама нашла бы себе работу, а по вечерам забирала бы тебя из яслей, и мы бы все время проводили вместе.

Кимми достала сумку, поставила ее на кровать и положила на дно одну из гостиничных подушек. Получилось тепло и уютно.

— Да, мы бы с тобой жили в доме совсем одни, а Кассандра пускай бы убиралась куда хочет.

Кристиан Вольф стал названивать ей за неделю до своей свадьбы. Мысль о том, что он будет связан какими-то обязательствами, и ее постоянные отказы доводили его до безумия.

Это лето было ненастное, но радостное, и жизнь Кимми понемногу наладилась. Осталось позади все то страшное, чем они занимались прежде, теперь на ней лежит ответственность за живое существо, которое скоро родится.

А прошлое умерло.

И только когда в комнате Кассандры появились Дитлев Прам и Торстен Флорин, она поняла, насколько ошибалась. Их оценивающие взгляды напомнили ей, насколько опасны могут быть эти двое.

— Тебя пришли проведать твои старые друзья, — щебетала Кассандра, вышедшая к гостям в самом своем прозрачном летнем платьице.

Когда ее стали выпроваживать из ее владений — эта комната у нее называлась «my room», — она очень упиралась, но предстоящее объяснение не было предназначено для ее ушей.

— Я не знаю, зачем вы явились, но требую, чтобы вы ушли, — заявила Кимми, прекрасно зная, что это будет лишь вступление.

— Ты слишком прочно с нами связана, — сказал Торстен. — Мы не потерпим, чтобы ты вышла из нашей компании. Кто знает, что придет тебе в голову.

— Вы что, воображаете, что я надумаю покончить с собой и оставлю нехорошие письма?

— Например, это. — Дитлев кивнул. — Но мы подозреваем, что ты можешь придумать и кое-что другое.

— Что, например?

— Да не все ли равно? — сказал Флорин, наступая на нее.

Если они снова захотят ее схватить, она швырнет в них одну из китайских ваз, что стоят по углам, весьма увесистую.

— Для нас главное, чтобы ты была на глазах, рядом с нами. Ты же и сама без этого не можешь. Признайся, это так, — продолжал он.

— Возможно, ты, Торстен, станешь отцом. — Кимми посмотрела на него с насмешливой улыбкой. — А может, ты, Дитлев.

Вдруг она пожалела, что сказала это, но, глядя на их вытянувшиеся физиономии, подумала, что оно того стоило.

— Зачем мне быть с вами? — Она положила руку себе на живот. — Или вы считаете, что это полезно ребенку? Я так не считаю.

Она прекрасно понимала, что они подумали, обмениваясь взглядами. У обоих уже имелись дети, позади остались разводы и скандалы. Одним скандалом больше или меньше, для них не имело значения. Не давало покоя только то, что она взбунтовалась.