Охотник вверх ногами - [56]

Другой случай. В доме датско-русского анархиста (и агента НКВД), знакомого мне по Парижу, Бронстеда я иногда встречал молодого русского еврея из Парижа по фамилии, если не ошибаюсь, Нарвич. Он когда-то был в Союзе возвращения, а в Испании почему-то оказался в троцкистской части. Тоже комиссаром. Причем батальонным!

Троцкисты раньше меня разгадали, в чем тут дело, и кокнули его в темном переулке. Тогда Бронстед объяснил мне, что герой пал в борьбе с троцкистско-фашистским отребьем.

Так что в агентурной работе против троцкистов в Испании Орлов все время опирался на парижскую резидентуру и с ней сотрудничал.

В письме Троцкому Орлов дает столь подробное описание Зборовского, что ясно — он его знал: «Женат, носит очки, имеет ребенка...» Но зная Зборовского, должен был знать, не мог не знать, что Зборовский — агент, но не убийца. Человека не посылают убивать без специальной подготовки.

Подготовку Зборовский мог получить либо в России, либо в Испании, в одной из наших партизанских школ, подчиненных Орлову. В Испании Зборовский не был. В СССР он ездить не мог из-за его особых функций среди троцкистского руководства в Париже.

Так что, указывая на Марка Зборовского, как на человека, способного совершить покушение, Орлов намеренно наводит Троцкого на ложный след.

А в отношении испанца, который будет выдавать себя за троцкиста, Орлов не грешит излишком информации. А мог бы быть и пощедрее.

На историческое задание — убийство Троцкого — Рамон Меркадер был послан первым заместителем Орлова Леонидом Эйтингоном. Перед тем, как уехать в Москву на подготовку и далее — на выполнение задания (он, кстати, не мог выехать из Испании без ведома Орлова), Меркадер служил в спецчастях, подчиненных Орлову, и выполнял задания в тылу противника. Он был у начальства на виду. Ведь его мать, Каридад Меркадер дель Рио, была любовницей Эйтингона и принадлежала к ближайшему окружению Орлова.

Вся операция с участием Меркадера была задумана и вступила в фазу практической подготовки и выполнения задолго до бегства Орлова, когда он еще царил в Испании. Он мог не знать, по какому паспорту и под каким именем будет действовать Меркадер, но его-то лично он знал! Знал, в частности, что тот говорит одинаково свободно по-французски и по-испански и может сойти за француза или бельгийца. Что и произошло.

Допустим, что Орлов был наивная шляпа, не учуял, что замышляет у него под носом его первый зам. Пусть. Тогда откуда слова о том, что покушение совершит испанец, выдающий себя за троцкиста?

Но когда он пишет Троцкому из Нью-Йорка, а потом даже звонит ему (но ничего нельзя расслышать, вот беда!), Швед не сообщает ни о роли Зборовского в убийствах Льва Седова и Игнация Порецкого, ни о личности возможного убийцы-испанца. Напиши он об этом, и Троцкий, вероятно, принял бы предупреждение всерьез. Более того, пожелай Орлов убедить Троцкого, — он назвал бы себя. Его письмо прозвучало бы совсем иначе.

Но Орлов темнит и путает, и письмо его приобретает в глазах Троцкого характер провокации. А тут как раз подоспело еще одно письмо, тоже анонимное, с разоблачением другой сотрудницы Троцкого, и «красный Бонапарт» отмахнулся, не захотел возиться в грязи!

Скажут: Орлов боялся назвать себя — за ним охотились. Отправив стольких на тот свет, Орлов, естественно, высоко ценил свою жизнь. Но в данном случае дело не в страхе. Разве не было бы еще надежней вовсе не писать?

А Орлов написал. Но написал так, что его предупреждение ничего не предупредило. Троцкий был убит.

Зато раскрыв через несколько лет свое авторство, Орлов укрепил доверие к себе людей ему нужных.

Я думаю об Азефе. Как будто скрупулезно выполняя свои агентурные обязанности, великий провокатор умел, когда требовалось, делать так, что охранка оказывалась не в состоянии помешать покушению, а его товарищи по партии попадались, не догадываясь, откуда направлен удар.

В 1904 году он вместе с Савинковым руководил подготовкой убийства министра внутренних дел Плеве. Азеф знал всех участников, получал донесения тех из них, которые вели наблюдение, проверял готовность бомбистов, был в курсе каждого шага. Ему ничего не стоило просто передать полиции список имен, адреса, явки, клички и пароли, указать систему наблюдения, установленного террористами...

Азеф же скрывал от своих шефов, что лично знает террористов. Он только якобы знал их приметы, отдельные клички. Никогда не давал настоящих имен. Он сообщал: готовится покушение. Вот приметы террористов, мол, найдете — ваше счастье. Не найдете — пеняйте на себя. Я предупредил. А перед террористами он тоже был чист. Он их не выдал. И Плеве был убит.

Повторяю, Орлов так писал Троцкому, что его письмо не могло сорвать операцию Эйтингона-Меркадера. Подготовка покушения могла продолжаться беспрепятственно с большими шансами на успех. Посланный в Мексику сигнал не мог быть услышан и понят. Цель и адресат орловского послания были, я полагаю, совсем иные.

Зачем же он его писал? И кому?

Он писал его Сталину.

Орлов мог не сомневаться, что письмо станет немедленно известно советским агентам из окружения Троцкого и будет быстро передано на самый верх. Там без труда догадаются, кто на самом деле этот русский еврей из Нью-Йорка. И там-то сумеют оценить по достоинству бездну между тем, что Орлов действительно знал о готовящемся убийстве, и тем, что он сообщил Троцкому.