Охотник - [71]

— Так ты все торгуешь незаконным мехом? — услышал он голос Энди.

— Да, — твердо сказал Рой. — А Джинни сбывает то, что я наловлю. — Ему необходимо было как-то вовлечь в разговор Джинни.

— Она мне рассказывала. — Эндрюс смотрел на него с недоуменной досадой жирного медведя.

— Зачем ты вернулся, Энди? — раздраженно спросил Рой.

— Да не знаю, Рой. Надо же было когда-нибудь вернуться, вот и вернулся.

— Тебе не надо было возвращаться.

Эндрюс пожал плечами.

— Может быть. — Он начинал сердиться.

Рою хотелось, чтобы Джинни поддержала его, но она уже занялась приготовлением ужина. Она намеренно выключила себя из их разговора. Рой остался один.

— И что же, ты думаешь остаться в Сент-Эллене? — спросил он Энди, стремясь теперь как можно скорее все выяснить и покончить, сердясь на Джинни, идя напролом.

Это было уже слишком для Энди.

— Черт побери. Рой, — закричал он. — Что это с тобой сегодня? Что с тобой? — бушевал он. — Нет, вы подумайте! Я невесть сколько лет как ушел из города, сто раз мог умереть. Да, да! Джинни говорит, что ты и считал меня мертвым. И вот я возвращаюсь. Вот я тут. Прихожу повидать тебя. А ты сидишь, словно сыч над ежом. Что с тобою случилось, Рой? На что ты злишься? Ты что, не хотел меня видеть?

Рой едва перевел дыхание.

— Что со мной? — невпопад повторил он.

— Да! Что с тобой!

В этом негодующем вопле перед Роем воскрес его друг прежних дней. Груз лет был скинут, возраст забыт, оплывшая рожа была приукрашена воспоминанием; и Рой увидел, что это ведь все-таки Энди, Энди с холодным, безжизненным взглядом, но где-то в глубине — все тот же неугомонный озорник Энди.

— Ты просто застал меня врасплох, — сказал Рой, и губы его растянулись в улыбку.

— Ну да, врасплох, но я-то думал, что ты кинешься мне на шею. Старина Рой! Единственный человек, который должен был обрадоваться мне. Ты хуже, чем Джинни.

— А Джинни тебе обрадовалась? — забыв о всякой сдержанности, выпалил Рой.

Круглые глаза Эндрюса оглядели Роя с ног до головы.

— Так вот что тебя заботит? — Потом Энди откинул голову и захохотал так, что затрясся весь стол, звякнула кастрюля на полке и лампа мигнула. — Ах я дурак! И как это я не подумал! Джинни? — Эндрюс слегка повернулся, чтоб видеть жену, как будто он только что вспомнил о ней, и покачал головой. — Ах, Джинни! — сказал он. — Так в чем же дело? Разве Рой о тебе не заботится? Разве оба вы не совладельцы знаменитой меховой фирмы «Рой и компания»? — Он в полном восторге шлепнул по столу тяжелой ладонью.

Рой ушам не верил. Так вот она минута, которой он страшился целые десять лет! Так вот она обида, укор, обвинение: несколько язвительных слов, снисходительная усмешка.

— Околпачили Роя, — сказал Энди, и по его хохоту дальше можно было ожидать большего.

— Брось смеяться, — только и сказала ему Джин Эндрюс.

— Знаешь, Рой, — сказал Энди, снова обращаясь к другу. — Если бы у нее хватило силенок, она бы сгребла меня за шиворот и вытолкнула бы за дверь в первый же раз, как я сюда пожаловал месяц назад. Она тогда совсем взбесилась.

— Не тебе осуждать ее, — сказал Рой, все еще не веря себе и ничему не веря.

— Да я ее не осуждаю, — сказал Энди и потянулся, расправляя свои ручищи и растягивая грудь, как мехи. — Но чего ей беситься? Радоваться должна, что я от нее ушел вовремя. Верно, Джинни?

— Перестань махать руками, — сказала ему Джинни, — а то опрокинешь на себя муку, и прекрати эти разговоры.

— А ты все сердишься на меня, Рой? — спросил Энди, беспокойно топчась у плиты.

Рой больше не сердился, он наконец понял и принял как должное, что Энди ни капельки не волнует создавшееся положение. Ну ни капельки! Энди, несомненно, все знал, но его это словно и не касалось. Его беглая шутка была вызвана тем, что их отношения его позабавили, но за этим не было ни одобрения, ни осуждения, а тем более приговора. Энди рассматривал это точно так же, как Рой рассматривал естественный процесс лесной жизни. Это поразило Роя, — сначала появилось чувство облегчения, а потом и тревога. Ему понятна была аморальность в природе, но в применении к самому себе она была ему неприятна. В этом было что-то равнодушное, и, глядя на выцветшие глаза друга, он видел в них нечто холодное и бесчеловечное. И верно: этот парень — прирожденный бродяга! Немудрено, что в нем нет ни гнева, ни осуждения: Энди Эндрюсу решительно на все наплевать.

— Нет, я на тебя не сержусь, — сказал Рой, смущенный, но несколько успокоенный. — А что ты поделывал все эти годы?

— Из одной заварухи в другую, — сказал Энди, — все больше в армии.

— Не пойму, чего тебе далась армия, — сказал Рой.

— Да, сначала трудно было, но потом началась война. Вот это была война, Рой! — Видимо, даже мысль об этом была ему приятна, даже глаза на минуту загорелись, и он предался воспоминаниям.

— Ты все еще в армии?

— Нет. Вот уже несколько месяцев, как ушел.

— Совсем? — Рою не терпелось кончить.

— Да, как будто, если только опять не проголодаюсь, — Энди намекал на свою тучность, он похлопал себя по животу и захохотал. — Слышал я, ты был в заповеднике с Сохатым, — сказал он.

Джинни взглянула на него.

— Осторожней, — сказала она, — могут услышать.