Охотник на кроликов - [27]

— Ты слышал, что умер министр иностранных дел? — спросил он.

— Естественно.

— У нас были сложные отношения. — Рекс шел вдоль черной ограды.

— В каком смысле?

— Я его не любил. — Рекс вошел в ворота и шагнул на красную гаревую дорожку, тянувшуюся вокруг лужайки.

— О’кей, но необязательно говорить об этом сразу после его смерти, — тихо заметил Диджей.

— Дело не только в этом…

Давид Джордан молча слушал, пока Рекс тихо признавался, как его, пьяного, угораздило помочиться в бассейн министра иностранных дел.

Рекс закончил признание рассказом, как он собрал всех садовых гномов — семьдесят сантиметров в высоту — и побросал их в освещенный бассейн.

Рекс вышел на футбольную площадку и остановился в центре.

Пустые трибуны обступали его со всех сторон, и он вообразил, что какие-то из тех гномов стоят, а какие-то лежат на дне, колючие от мелких пузырьков воздуха.

— Ну ладно, — сказал Диджей, помолчав. — Еще кто-нибудь знает об этом?

— Камеры видеонаблюдения.

— Если будет скандал, инвесторы отыграют назад, сам понимаешь.

— И что мне делать? — уныло спросил Рекс.

— Отправляйся на похороны, — медленно сказал Диджей. — Я прослежу, чтобы ты получил приглашение. Выскажись перед журналистами, скажи, что умер твой лучший друг. Отзывайся о нем и его политических действиях с величайшим уважением.

— Все вскроется, как только на сцену явятся записи с камер.

— Да, я понимаю, но надо предвосхитить это, уже сейчас рассказать о ваших грубых словечках и дурацких шутках… иногда вы заходили слишком далеко, но такими уж друзьями вы были. Однако не делай никаких особенных признаний, избегай подробностей. Будем надеяться, что записей не осталось.

— Спасибо.

— А чем тебе не угодил министр иностранных дел? — с любопытством спросил Диджей.

— Он всегда был лживая скотина… и в качестве последней шутки я нассу на его могилу.

— Только не под запись, — рассмеялся Давид, и разговор закончился.

Рекс посмотрел, как стайка голубей взлетает с трибуны, описывает в небе полукруг, вытягивается медленным эллипсом, собирается и снова садится.

Когда Рекс вошел в палату, Самми сидел на застеленной койке и вытирал волосы полотенцем.

— Классный грим, папа, — сказал он хрипло.

— Точно. Я прямо из телецентра.

Рекс шагнул к кровати. Беспорядочные картины промывания желудка и его собственный страх из-за смерти министра постоянно давили изнутри.

Он напомнил себе: единственно верное решение сейчас — оставаться спокойным и не выносить суждений.

— Как ты? — осторожно спросил он.

— Так себе. Горло болит. Как будто мне в глотку сунули шланг.

— Вернемся домой, и я сварю суп.

— Врач только что ушел, ты чуть-чуть его не застал… я должен поговорить с куратором, прежде чем меня отсюда выпустят.

— Ты договорился о времени?

— Он придет в час.

— Тогда я еще успею повидаться с Диджеем. — Рекс сообразил, что через полчаса ему надо быть на встрече анонимных алкоголиков. — Но потом я сразу приеду сюда… и мы уедем домой на такси.

— Спасибо.

— Самми, нам надо поговорить.

— Ладно. — Сын немедленно замкнулся.

— Я не хочу больше попадать в такие ситуации, — начал Рекс.

— Тебе вчера пришлось нелегко, — сказал Самми, отвернувшись.

— Да.

— Папа — знаменитость. — Самми криво улыбнулся. — Папа — звездный повар из телевизора, ему нельзя иметь такого никчемного сына — гея, который красится и…

— Это мне все равно, — перебил Рекс.

— Тебе надо продержаться всего несколько недель.

— Я все-таки надеюсь, что нам будет неплохо вместе — но и ты обещай приложить усилия.

— Ты о чем? — Самми поднял бровь. — Речь о Нико?

— Мы сейчас говорим не о морали, — пояснил Рекс. — У меня нет предубеждений на этот счет, я считаю, что любовь бывает всякая.

— При чем здесь любовь, — промямлил Самми.

— Ну секс.

— Ты был влюблен в маму? — спросил Самми.

— Не знаю. Я тогда еще не повзрослел по-настоящему, — честно ответил Рекс. — Но уже потом я понял, что она — та женщина, с которой мне следовало остаться… как я хотел бы прожить всю свою жизнь с ней и с тобой.

— Но мне уже девятнадцать. Папа, чего ты хочешь от меня?

— Для начала — чтобы не было больше промываний желудка.

Самми медленно поднялся и вышел, чтобы повесить полотенце.

— Я думал, Нико проверил, что за таблетки он в меня впихнул, — сказал он, вернувшись. — Но их оказалось слишком много.

— Впредь проверяй сам.

— Я слабый… и мне можно быть таким, — быстро ответил сын.

— Тогда ты не выдержишь… слабость непозволительна.

— Ладно, папа.

— Самми, это не я так говорю. Это так и есть.

Сын привалился к дверной раме, скрестив руки на груди. Он покраснел и тяжело сглотнул.

— Просто не делай ничего, что опасно, — попросил Рекс.

— Почему бы и нет? — прошептал Самми.

Глава 24

Хотя ни одна террористическая организация пока не взяла на себя ответственности за убийство, аналитики службы безопасности не считали это странным, учитывая характер преступления. Убийцы могли преследовать цель не столько посеять ужас в обществе, сколько запугать небольшую группу политиков высшего уровня.

Все воскресенье продолжалась обработка обширных криминалистических данных и более десяти тысяч лабораторных проб. Все подтверждало версию о высоком профессионализме киллера. Он не оставил ни отпечатков пальцев, ни биологических следов, он не оставил ни пуль, ни гильз, не засветился на камерах наблюдения.