Охотник - [9]

— Нос поперек волны!.. — закончить своей фразы женщина не успела, поскольку корабль опять нырнул под воду. Когда он выскочил на поверхность, один из паучат не выдержал, кинулся в сторону мачты и быстро взобрался на самый верх, явно надеясь, что хоть там его не будет заливать с головой.

Судно на несколько мгновений замерло на вершине очередного гребня, и рулевые навалились на весло, стремясь повернуть нос поперек волн. Новый разбег, новый рывок, новый подъем, новый удар штормового ветра. Мачта затрещала и стала заваливаться на бок. Со скамеек гребцов послышался вопль ужаса.

Корабль рухнул вниз, в новую пропасть между волн, а комель обломанной мачты, как ветка дерева по стене в ветреный день, застучал по палубе, калеча моряков и ломая лавки гребцов. Поверх судна прокатился очередной водяной вал, снеся в море и мачту, и обломки скамеек, и тела раненых. Однако с борта и от носа туго натянулись веревки, волоча за собой по воде нечто тяжелое.

— Помоги… — простонали гребцы, не в силах удержать судно от поворота. Надсмотрщица кинулась к ним, помогая повернуть весло. И, тем не менее, в новую пропасть корабль рухнул под углом к волне.

Очередной вал — громкий хруст. Найл увидел, как падают на палубу, судорожно сжимая обломок рулевого весла, хозяйка корабля и оба ее рулевых, как их накрывает зеленым потоком. Когда судно начало новый подъем, на кормовой надстройке осталось только двое. Они отпустили бесполезный кусок дерева и судорожно вцепились руками в паучью сеть.

На вершине волны вырос гребень, закрутил корабль как игрушку, с борта на борт, от палубы к килю. Корабль катился, как перекати-поле, разбрасывая по сторонам обломки такелажа, грузы, фигурки членов экипажа, кувшины из-под вина и тюки со сменными парусами.

В недрах трюмов что-то жалобно хрустело, стучало и скреблось. Теперь у недавно могучего судна уже точно не оставалось никаких шансов на спасение. Море кидало его из стороны в сторону на десятки и сотни метров, словно примериваясь для последнего, точного броска, и никак не могло найти скалу, о которую размозжить надоевшую игрушку. Найл уже давным-давно распрощался с жизнью, а стихия то топила его, то давала глотнуть свежего воздуха, то роняла в глубины, то вскидывала к небесам. Посланник Богини уже не понимал — часы или минуты прошли с тех пор, когда первая волна ударила в прочный бушприт, дни или секунды его мотает, как бабочку над вкусно пахнущим, но ядовитым цветком.

Внезапно мягкие толчки оборвались жестким, твердым ударом, ломающим борта и разрывающем прочные бимсы. Корабль сделал несколько последних кувырков и замер килем вверх, а палубой вниз. Найл оказался зажатым лицом вниз, в нескольких сантиметрах над крупнозернистым песком.

С шипением накатилась волна, покрыв правителя до кончиков ушей. Схлынула. Найл, судорожно откашлявшись, продышался, и на него накатилась новая волна. Посланник еле выдержал под водой необходимые полминуты, и принялся делать глубокие вдохи и выдохи, готовясь к новому погружению. Погружение не замедлило себя ждать. Потом новое и новое. Когда счет на ныряния перевалил за сотню, Найл внезапно решил, что это мука ему смертельно надоела — и не просто равномерные холодные волны, а вся эта жизнь, в которой постоянно приходится страдать то от холода, то от голода, то от жары, то от жажды, в которой постоянно нужно куда-то торопиться, кого-то бояться, от кого-то убегать. И смерть, в которой не существует ни одной из бесконечного множества проблем, отнюдь не так страшна, как он всегда про нее думал. На Посланника Богини накатила очередная волна, и он с облегчением потерял сознание.

* * *

Когда правитель пришел в себя, в его коконе было сухо и тепло, а в щели между толстыми досками фальшборта пробивались яркие лучи солнца. В первый миг ему даже показалось, что весь многочасовой кошмар — созданные из воды горы, ломающий мачты ветер, ныряние в глубину моря огромного судна были всего лишь страшным сном… Однако он все еще оставался опутанным белыми липкими нитями и приклеенным к угловой опоре борта.

Найл пошевелился, прикидывая шансы на освобождение, а потом начал вытягивать руку. По счастью, стражница, имени которой он так и не успел спросить, успела освободить от паутины грудь, и выпростать правую руку особого труда не составило. Посланник Богини послюнил ладонь, чтобы меньше липла, и стал отрывать белоснежные нити от левой руки. Потом дело пошло еще быстрее: одной рукой он черпал песок, второй отрывал кусочек паутины — после чего песок пропихивался между нитью и одеждой или телом. Примерно за полчаса ему удалось освободиться до пояса. Он поднатужился, зацепившись руками за борт, рванулся изо всех сил — кожу ног обожгло болью, но паутина оторвалась. Правитель быстро подкопал песок под бортом и выбрался наружу.

Первое, что он увидел — это мертвое тело моряка. Несчастного выбросило на песок, после чего судно накатилось сверху, ударив краем борта примерно посередине спины. Мужчина, судя по вытянутым вперед рукам и вырытым в песке ямам, некоторое время еще жил и надеялся выбраться. Но огромная масса судна безжалостно переломила ему позвоночник чуть выше пояса и раздавила внутренности.