Охотник - [42]

Во главе группы теперь я, а Дон идет замыкающим, заметая следы. Оба мага выглядят спокойными, разве что более собранны и сосредоточенны. Релли перехватывает мой взгляд, подмигивает в ответ.

– Гоблины с котгоблинами всяко не страшнее Злого леса, – говорит негромко. – Не волнуйся, Охотник, это горе – не беда.

Много она понимает! Злой лес – донельзя знакомый и довольно-таки предсказуемый. А что взбредет в голову зеленым и котомордым, сам Звел не сообразит. Но этого я говорить не буду, делать мне больше нечего, кроме как девку пугать.

– А то ж, – говорю. – Да мы этих вот не к утру помянутых в два счета в сапог запхнем. Где наша не пропадала!

Эльф иронически хмыкает, собираясь, кажется, напомнить, где именно наша пропадала. Но в последний момент передумывает. Я так полагаю, из-за нежелания перечислять все места несколько часов напролет.

Меж тем предрассветная хмарь потихоньку развеивается, легкий ветерок неприятно холодит и без того озябшее тело. Недовольно поеживаюсь, прослушиваю местность. Пусто, как у пьяницы в кармане. И тихо, словно Лес вымер. Не к добру это, ох, не к добру.

Эльф то и дело шевелит ушами, прислушиваясь, тишина эта и ему не по нраву. Лес – он ведь как живой, все время в движении, шорохи, шумы, звуки разные посторонние, – а тут ничего. Самое время детские страшилки припомнить о той твари, что эльфы кличут райгеном, а мы – Безымянным. Потому как не только назвать, а подумать даже о ней означает призвать беду на свою не слишком умную голову. Кстати, райген по-эльфийски как раз безымянный и будет. И жрет этот райген эльфов так же охотно, как и самых простых людей, несмотря на «единение с природой», «любовь ко всему лесу» и прочие эльфийские штучки.

Поеживаюсь от ветерка… да какого ветерка, он же утих давно! От чего же тогда – от страха? Ох, что-то не то, неправильно что-то. А никого поблизости вроде и нет, или это я чутье потерял?

В сказки я никогда не верил, и все же, что там про Безымянного говорилось? «В час рассветный, еще бессолнечный, в час закатный, предвестник сумерек, выползает из Леса темного, из середки Леса недоброго, тварь незнамая, тварь без имени, в этот час не узреть чудовище, и шаги его не услышать-от, а в другой же час спит коварная…»

Вот оно как. Выходит, мы в самой середке или около где-то. Надо бы место отметить, про середку Леса сказок много, и все о сокровищах толкуют. Есть здесь якобы и «бессмертник, трава вечная, что эльфами в новолуние собирается и жизнь им безмерно продлевает», есть «зверь-ягода, съешь ее, и поймешь язык всех тварей лесных и деревьев, и собирают ее эльфы, когда месяц на ущербе в три четверти, и оттого все тайны лесные ведомы им», есть особо ценная «цвет-звезда, от которой коровы тройной удой дают и телятся, почитай, каждый месяц», ее те же зловредные эльфы собирают при растущем месяце, а вот куда девают, гады, непонятно, потому как коров у них в жизни никогда не было. Еще, помнится, речь шла о «грибе ноздреватом, усыпанном радужным цветом, что на деревьях спасается, зверю и птице, глазу людскому невидимый вовсе хоть днем, а хоть ночью. Лишь под эльфийской ладонью который откроется людям, также по сильному запаху можно настигнуть». Настигнутый по запаху, сказочный гриб может весьма пригодиться сказочным же ворам, он-де любые замки открывает, в том числе и зачарованные. Вещь в хозяйстве абсолютно бесполезная, у нас в деревне замок только у священника имеется, он его детям показывает, когда значение слова объясняет. Только его никаким грибом не откроешь, потому что и так открыт, а ключа у священника нет.

В полнолуние же кричит в середке леса чудо-птица Говорун сладким нечеловеческим голосом, но вот зачем и какая от этого польза – хоть убей не помню. Дона, что ли, спросить, если сказкам верить, эльфы из этой середки Леса, чтоб ее, практически и не вылезают, должен знать, коли сказки не врут.

Ладно, не до сокровищ сейчас, что там еще про Безымянного? «Ни железо ему не страшно-от, ни огонь, ни осина-дерево. А ни божья вода не вредит ему, не вредят колдовские заговоры. А чего-от боится он и как выглядит, никому до сих пор не ведомо, ведь кому на дороге он встретился, ныне средь живых не встречаются…»

Резонно. Вот в это я верю – кто вот так запросто завтрак или ужин отпустит? Хотел бы я знать, как еще выяснили, чего зверь этот не боится? Выпускали, что ли, храбрецов по одному – первого с железом, второго с осиной (кстати, а другими деревьями что, не попробовали? Чай, в лесу не одна осина растет?), третьего с божьей водой (а это что за штука, самогонка, что ли?), а напоследок мага пинками затолкали? Посмотреть бы на такое хоть одним глазком, тогда б и умирать не жалко было. Что там еще, в сказке?

«Не заметить его до времени, только тишь рядом с ним могильная, даже ветер смолкает рядышком, лишь дымок синеватый стелется…»

Вот из-за этого я сказку и вспомнил. Тишь и в самом деле – могильней не бывает, да и ветерок, как назло, стих. Хорошо хоть без тумана пока… а это что за хрень еще?

– Бежим! – кричу во все горло, разворачиваюсь и мчусь обратно.

Глупо, конечно, я же в сказки никогда не верил, ни в чудо-птицу, ни в Безымянного, ни в середку леса вообще… вот убегу подальше и снова верить не буду…