Охотничьи были - [26]
— Номер сходится. Неужели? Ружье-то ведь мое, Федя.
— Правильно, да не совсем. Было вашим, стало моим.
— Как так?
— Очень просто. Ложу вы мне подарили, а стволы, когда сбыла вода в реке, я на сухом месте нашел. Ведь я на катере здесь несколько раз проезжал.
— Ничего не поделаешь, — сказал Иван Иванович. — Ружье твое…
С реки на старицу, богатую дичью, пробирались два охотника. Впереди Федя с ружьем, а за ним вприпрыжку, без ружья, Иван Иванович.
А. Спешилов
ЧУЖАЯ СОБАКА
В полночь к моему костру подошел незнакомый охотник с собакой. Это был пожилой человек, сухой, костлявый, чисто выбритый. Передних зубов нет; глаза сидят глубоко в своих впадинах. На ногах болотные сапоги, одет в ватник. Через плечо перекинут чехол с ружьем и большая кожаная сумка. Не поздоровавшись, не спросив разрешения, охотник сел к костру.
— Огонек увидел, ну и пришел на огонек, — проговорил он глухим голосом. — Самому дров не придется заготовлять для костра. У каждого плута свои расчеты. Думаю, по закону гостеприимства ни один охотник не прогонит гостя от своего костра.
— Знаете старинную пословицу, — ответил я, — насчет незваного гостя?
— Это было при царе-косаре, назад тому лет пятьсот…
— Вы истории мне не читайте, — вспылил я. — Кустарник недалеко, на берегу Камы. Сходите за хворостом, тогда и грейтесь до утра… Ночи сейчас длинные…
— А если не пойду?
— Убирайся ко всем чертям!
— А ты не ерепенься. Жука, куси!
Собака, молодая дворняга, с недоумением протянула морду в сторону хозяина, не понимая, чего от нее требуют.
Вижу, собака глупая, но из предосторожности пришлось взять ружье и вскочить на ноги.
— Вот как получается, — пробурчал охотник. — Я пошутил, а вы в бутылочку… Пойду за дровами.
Охотник встал, собрал свои вещи, позвал собаку и ушел. А я, решив, что отвязался от непрошенного гостя, подбросил в костер сухих сучьев, повесил над огнем чайник и прилег вздремнуть немного.
Не успел вскипеть чай, как, к моему большому неудовольствию, снова явился охотник с охапкой топлива.
— Вот и дровишки, — проговорил он, сбрасывая хворост на землю. — Теперь, конечно, имею полное право посидеть у огонька?
— Сидите, — ответил я.
— Вот и договорились. А я упрел с этими проклятыми дровами.
Охотник снял сумку и ружье, сбросил ватник и стал устраиваться у костра.
— Если вы действительно решили сходить за дровами, — проговорил я, — то незачем было таскать с собой всю амуницию.
— Я не знаю, с кем имею дело и что у вас на уме. Человек вы серьезный… Давайте знакомиться. Зовут меня Степан Корепа, работаю на дороге прорабом.
Поспел чай. Корепа достал из сумки хлеб, колбасу, две луковицы, соль и бутылку охотничьей водки. При виде колбасы его собака жалобно заскулила. Корепа, ни слова не говоря, пинком отбросил ее от костра. Раздался душераздирающий визг.
— Зачем бьете собаку?
— Не ваше дело, — ответил Корепа. — Собака моя.
— Жука, иди сюда, — позвал я собаку. Она; мелко вздрагивая, подползла ко мне. На глазах слезы.
— Вы не имеете права портить чужую собаку. Я ее трое суток перед охотой не кормил.
— Что за издевательство?
— Чтобы лучше за дичью шла, — объяснил Корепа.
— Чепуха это. Она совсем отощала, и если ее сегодня не накормить, она вообще ни за какой дичью не пойдет.
— Заставлю — и пойдет! — грубо бросил Корепа. Он попытался снова пнуть собаку, но та своевременно отскочила, понуря голову, отошла в сторонку и стала рыть лапами землю.
— Опять мышей ищет, — сказал Корепа. — Жука, ко мне!
Собака не обратила внимания на его приказ. Корепа вскипел, схватил ружье.
— Пристрелю!
— Бросьте вы дурака валять, — сказал я. — Давайте ужинать.
Корепа опустил ружье…
В компании с таким охотником мне той ночью спать не пришлось. Просто не хотелось.
На рассвете я стал будить Корепу. Он кряхтел, мычал, ругался, но на ноги подняться не мог — действовала выпитая водка. Я оставил его одного на месте ночевки.
На дальних озерах уже слышались выстрелы. Весело похрустывала под ногами покрытая инеем трава, в вышине пролетали на юг журавли, крякали невидимые чирки. Несмотря на бессонную ночь, я чувствовал себя бодрым и вскоре, увлекшись охотой, забыл и ночные приключения и самого Корепу.
В полдень на берегу Источного озера я остановился на привал. Развел костер, разложил на газете еду, и впервые за день почувствовал сильную усталость. Даже аппетит пропал. Меня непреодолимо тянуло ко сну. Не помню, как задремал, свернувшись у теплого костра.
Вдруг недалеко от меня, в ольховнике, грянул выстрел, послышался истошный визг и вой зверя.
Схватив ружье, я ринулся в кусты.
У ствола ольхи билась на земле собака Жука. Передние лапы и морда в крови. В нескольких шагах от нее стоял Корепа и перезаряжал ружье.
— Что вы делаете!? — закричал я и схватил его за локоть.
— Отстань! Собаку расстреливаю… Видишь?
Он оттолкнул меня и снова выстрелил. Жука страшно взвыла и вытянула перебитые задние лапы.
Не вытерпев, я вырвал у Корепы ружье и отбросил в сторону. Оно ударилось о пень. Ложа треснула.
— За что собаку бьешь?
— За уткой не идет… мышей ловит…
Собака продолжала визжать.
Когда я вскинул ружье, Корепа трусливо поднял трясущиеся руки.
— Мерзавец! — вырвалось у меня. — Тебя бы надо пристрелить, а приходится кончать собаку… Из жалости, чтобы не мучалась напрасно…
