Охота за мыслью (заметки психиатра) - [36]

Исследователи пришли к выводу, что человеку нужны сновидения.

Зачем?

Люди, жалующиеся на абсолютную бессонницу, в большинстве все-таки спят ночью хотя бы три-четыре часа — к такому выводу пришли в лаборатории сна, руководимой профессором А. М. Вейном. Но фаза быстрого сна в подобных случаях, как правило, нарушена. Очевидно, это и лишает «чувства сна». Соотношение фаз сна изменяется у людей, страдающих неврозами и психозами, различно оно у «жаворонков» — легко засыпающих с вечера и бодрых утром, — и «сов», у которых все наоборот. Снотворные, большинство из которых дает «тяжелый» сон, тоже либо не действуют на нарушения быстрого сна, либо усугубляют их. Изменяет быстрый сон и алкоголь, то уменьшая его, то, наоборот, увеличивая. А ЛСД, хорошо знакомый нам психотомиметик, порождает биотоки быстрого сна во время бодрствования.

Когда быстрого сна слишком много, от алкоголя, например, это тоже неприятно: «Всю ночь видел сны, сумбур какой-то, все время просыпался…»

Мало снов — плохо, много — тоже плохо…

Но уж кто, судя по биотокам, видит больше всех снов — новорожденные котята: почти все время сна у них «парадоксальное». Интересно, что же они видят? И что видит эмбрион, который большую часть своей внутриутробной жизни проводит в быстром сне? Может быть, галлюцинации? Проникнуть в эти тайные видения нам пока не дано.

Наверное, сновидения не имеют никакой цели и сами по себе не нужны, хотя и могут здорово пригодиться, как, например, Менделееву, который увидел во сне первый черновик своей периодической таблицы. Они лишь побочный продукт («эпифеномен») периодических фаз быстрого сна, которые — вот это уже определенно — нужны мозгу.

Так зачем же?

Ни одна гипотеза пока не сводит концы с концами. Правдоподобно предположение, что парадоксальный сон способствует созреванию мозга, особенно у плода и новорожденных. Хотя бы потому, что у них этого сна особенно много. Предварительный перебор связей между нервными клетками, импульсное проторение путей…

А может быть, быстрый сон действительно нужен, чтобы сонное состояние не заходило слишком уж далеко, — периодическая тонизация, встряска, дозор бодрствования, напоминающий, что главное — это активность? Все те же качания маятника…

Как есть парадоксальный сон, так есть и парадоксальное бодрствование — периоды нашей деятельной дневной жизни, когда на электроэнцефалограмме можно обнаружить намеки на сон. Правда, такие периоды менее регулярны, но это легко объясняется тем, что во время бодрствования на ритмы мозга накладывается несравненно больше внешних влияний. Если работа монотонна, периодическое снижение бодрственного тонуса проявляется колебаниями внимания и оперативной памяти. В это время машинистки делают серии опечаток.

Маятниковый нейронный механизм сонно-бодрственного цикла устроен принципиально так же, как и множество других маятников организма: та же качка и те же отмашки. Очень много общего с маятником вдоха-выдоха: та же гибкость поверхностного произвольного регулирования и та же могучая, все сметающая непроизвольность, когда дело доходит до серьезного. Только более растянутая шкала времени… И каковы бы ни были гипотезы о значении разных фаз сна, основная его цель несомненна: возместить биохимический расход, который во время бодрствования не восполнялся, прибраться, привести все основное в порядок и новую готовность.

Если бы на нашей планете стоял вечный день или вечная ночь, мозг скорее всего работал бы в пульсирующем ритме, наподобие сердца. Но нет никакого смысла бодрствовать в то время, которое не может быть использовано для полноценной мирской деятельности: организму гораздо целесообразнее заняться внутренними делами. Человеку эволюционно пришлось выбрать дневной образ жизни. Основной ритм планеты навязал себя мозгу, закрепился генетически. В условиях полярного дня и ночи люди в общем продолжают спать и бодрствовать, как обычно. Однако на общую схему цикла наложилась масса частных отклонений. Похоже, например, что некий процент «сов» среди людей — намеренный ход эволюции: на ночных стоянках первобытных групп, в которых сформировался современный человек, нужны были бодрствующие часовые, которым не хотелось спать в это время. Необходимо было и сохранение достаточной гибкости сна у всех: дикая жизнь полна неожиданностей и ночных беспокойств. У большинства людей мозг способен переходить на разные режимы сна.

Но природа все делает вчерне и вслепую. Мозг плохо подготовлен к жесткому режиму цивилизации. Неравномерная избыточность у одних проявляется в излишке бодрствования — бессоннице, у других в сонливости…

Есть болезнь нарколепсия, при которой периодически или в самое разнообразное время возникают приступы сна; человек может внезапно заснуть среди полного бодрствования. Являются ли эти приступы результатом мгновенного включения «ночной смены» или отключения «дневной», пока неясно. Удивительный случай из практики моего друга-коллеги: ему удалось вылечить от нарколепсии иностранного дипломата, который впадал в сон на ответственных дипломатических приемах; помогло внушение в гипнотическом сне.