Охота - [20]

– Баба – дура, – сказал Акся, – и не знает ничего, свои сказки она выдумывает все, а ты веришь.

– Ты просто не знаешь. – Сестра опять показала на ладони, потом потерла запястье, провела пальцем по щеке. – Баба ничего не выдумывает, просто ты дурак.

– Ты еще просто в школе не училась. – Акся вспомнил дневную Бабину сказку. – Ты думаешь, у нас в колодце Кощей сидит?

– А ты сходи и проверь. – Сестра зевнула. Акся успел забыть, что мелкие обычно всю ночь спят.

– Я проверю. – Акся поднялся, потянул сестру за собой. – Пошли.

С Верой Мишка встретилась в седьмом кафе из своего списка. Вообще географические перемещения Голоса производили впечатление – судя по его ленте, за один день он успевал побывать в заведениях всех возможных направлений и стилей, в совершенно разных локациях и ценовых категориях. Мишка прогулялась по трем разным пивным, осмотрела два антикафе и один ресторан, расположенный на крыше шестиэтажного особняка. Ни одно из этих мест не походило на кафе «Стулья», в котором продавали Двоицу в Москве. Конечно, Мишка не только сравнивала эти места со «Стульями». Она изучала меню на предмет каких-нибудь кодовых слов, болтала с барменками и официантами, осматривала стены в залах, коридорах и туалетах на предмет плакатов, граффити или каких-то других знаков. В «Стульях» на стене висела бумажка с рисунком – тем самым заштрихованным кружком, который Мишка видела на шее у убийцы в Москве, а потом на салфетке в квартире у Журналиста.

По дороге на встречу с соседкой заехала в кафе «Кофе в день». Представить себе, что в таком месте наркодилер мог бы встречаться с клиентом, было сложно. Кафе оказалось маленькое и светлое, плотно заставленное круглыми столиками – обменяться чем-то незаметно там можно было разве что в туалете, который состоял из двух отдельных кабинок и выходил прямо в зал. Дилеру и клиенту пришлось бы вместе заходить в кабинку на глазах у официанток и посетителей.

– Как успехи? – спросила Вера. Она села спиной к залу, зная, что Мишке захочется сидеть у стены.

– Пока никак. – Мишка с удовольствием оглядела стол. Если они с соседкой шли в кафе, Вера отвечала за заказ, потому что Мишка никогда не знала, что выбрать. В этот раз на столе ее ждали тарелка с тостами, вазочка с клубничным джемом, еще одна тарелка, уже поменьше, с двумя сложенными в уголки блинами и большая чашка с какао. Верин заказ выглядел почти так же, только джем у нее был смородиновый, а в чашке поверх какао плавал островок взбитых сливок.

– Что с Голосом случилось? – спросила Вера. В своих сообщениях Мишка не вдавалась в подробности убийства, но теперь Вера собиралась вытрясти из соседки все детали.

Мишка показала рукой:

– Голову почти начисто.

– Топором? – спросила Вера.

Мишка кивнула.

– И что это значит? – спросила Вера.

– Первое предположение было верное, – сказала Мишка. – Голос увидел у Журналиста обительский значок, услышал от него про Двоицу и рассказал своему дилеру. Может, просто упомянул в разговоре. Тот передал информацию тому, кого мы называем Сектантом номер два. Сектант номер два зачистил сначала Журналиста, потом Голоса.

Вера покачала головой. Еще пару месяцев назад она даже не представляла, что бывают люди, для которых убийство – такая же часть жизни, как поход в кино или завтрак в веганском кафе.

– И что ты будешь делать? – спросила Вера. Она видела, что Мишке очень хочется наброситься на еду.

– Я тебе не успела переслать, – сказала Мишка. – Эля сходила в библиотеку и отсканировала весь выпуск «Вестника республики» за октябрь девяносто первого. Посмотри пока.

Вера взяла телефон и увидела, что Мишка перекинула ей пару десятков фотографий – видимо, «сканировала» Эля на телефон.

Мишка уже склонилась над тарелкой, но, заметив Верину задумчивость, сказала:

– Нужная статья на двадцать первой и двадцать второй фотографиях.

Статья начиналась со знакомой фотографии. Три человека, белые доски и две голые балки на фоне. Подпись была та же, что в библиотечном скане: «Тарасовы». А сама статья называлась: «Тарасовы: лесная семья». Автор статьи: Григорий Соловей.

Вера улыбнулась хрусту, с которым Мишка переломила тост, и принялась читать.

Тарасовы уехали из города и поселились в лесу, вдали от резвой и не всегда приятной городской жизни. Им не нужно электричество и консервированные продукты, они не стремятся к высоким должностям или эстрадной славе – им довольно чувствовать себя счастливыми так, „на земле“.

Мы с отцом этого странного семейства устраиваемся на завалинке недостроенного дома – уже второго в деревне без названия, которую „основали“ Тарасовы.

Деревня маленькая. Один небольшой дом среди леса, рядом насыпной холм – в нем Тарасовы роют погреб. Отец усмехается, говорит, что к концу лета они поставят второй дом и углубят колодец. А ведь осталось меньше месяца! Отец не обеспокоен – они с сыном быстро рубят лес, кладут бревна. К тому же они не одни, на выходные из города приезжают товарищи сына и младший брат отца, которые тоже любят столярное дело.

„Отец“, „сын“, „мать“ – Тарасовы друг друга зовут только так. И меня Серафима Тарасова просит:

– Григорий, говорите мне, пожалуйста, „мать“. Мне так привычнее.