Охота - [19]

А оставлять их было нельзя. Акся – Златин сын, она бы без него не уехала, а про мелкую Юлик Соне обещал, что не бросит. И до этого, еще раньше, Тае обещал, что будет своих двух сестер беречь. Тая давно умерла, но обещание с человеком не умирает – на всю жизнь остается.

Юлик перекрестился в пояс, еще перекрестил сердце, царапнул по коже так, чтобы потом синяк остался. Видел, как Ева глаза зажмурила, а Акся весь напрягся, сощурился. Дети боялись, что им в глаза кровью от разорвавшегося Юликиного сердца попадет. Но сердце осталось на месте – Юлик чувствовал, как оно в груди стучит.

– Клянусь, перед людьми и Богом. – Юлик еще раз перекрестился, медленнее. – Что ни черт, ни бес, ни сам Сатана мне не указчик, что черта я в лицо знаю и в себя не пущу.

Акся вздрогнул. Грудная клетка у брата не разошлась, и все его внутренности на землю не вывалились. А это означало, что черта в нем нет и что говорит он правду. Акся попробовал собственное сердце перекрестить, но в последний момент отвел руку, испугался. Сердце под рубашкой дергалось, дрожало. А отец говорил, что если в собственной Вере сомневаешься, то нужно положиться на сильных Верой братьев. Юлик, оказывается, был из таких, а Акся этого не разглядел и теперь стыдился.

Вера открыла глаза и сразу же их закрыла снова, потому что из окна больно светило солнце. Потянулась, хрустнула шеей. Села. Все еще не открывая глаз, пошарила рукой по кровати, но ничего не нашла. Тогда свесила с края ноги, придвинулась к тумбочке. Открыла все-таки глаза, чтобы посмотреть на телефон.

Поверх телефона лежал сложенный пополам листок из Мишкиного блокнота. Вера вздохнула, открыла записку.

Доброе утро. Надеюсь, ты хорошо спала. Я ушла, потому что ночью нашли труп Голоса, который друг Журналиста. На столе нет завтрака, потому что он бы остыл и я не знала, что приготовить. Прости. Я тебе буду писать про прогресс в телефоне, напиши, когда проснешься, а лучше сразу позвони. Если буду рядом, можем вместе позавтракать.

Разобрав закорючки в конце записки, Вера снова вздохнула и стала одеваться. Проснулась она в хорошем настроении и на Мишку не обиделась, но все равно жалела, что соседка ушла и не встречает ее утром с новостями о расследовании. Вера любила слушать Мишкины аудиосообщения, к которым сама же соседку приучила, но еще больше она любила смотреть на Мишкино лицо, когда та объясняла свою очередную находку. Подумала даже, что надо сказать Мишке, чтобы записывала сообщения не голосом, а сразу видео.

Аудиосообщения, которых соседка успела записать десяток, Вера прослушала, пока чистила зубы и заваривала кофе. Мишка звучала весело, но Вера уже давно научилась по голосу определять степень усталости соседки – та явно так и не ложилась.

С места преступления Мишка поехала сразу по местам, в которых появлялся убитый, по тем кафе и барам, которые ей удалось установить самой. Ехать пришлось в случайном порядке, потому что открывались все эти места в разное время и в тот момент, когда Мишка начала свой маршрут, открыты были только бар и антикафе в противоположных концах города.

Фотографии из тех мест, которые опознать не удалось, Мишка скинула Вере, и Вера, сев за стол, быстро эти фотографии просмотрела. Со всех снимков на нее смотрел черноволосый Голос. Иногда он обнимал девушку или парня, в паре мест был сфотографирован с несколькими людьми. Большинство мест были незнакомые, но на одной фотографии Вера задержала внимание. Голос тут стоял за барной стойкой, опирался о плечо накачанного бармена. За их спинами тянулась полка с бутылками, среди которых Вера заметила два розовых пластиковых стаканчика. Стаканчики были неудобной формы – очень широкие у основания и еще больше расширяющиеся кверху, так что их легко можно было принять за плошки.

– Это такой клуб-слэш-бар в центре, – наговорила Вера в телефон, перекинув Мишке фотографию. – Называется «Б-Гема». Я там в прошлом году была на концерте.

У нее и самой в инстаграме где-то была фотография с одним из этих стаканов.

«Доброе утро, – написала Мишка. – Ты хорошо спала? Не обижаешься?»

– Нет, – сказал Акся. Они с сестрой сидели под крыльцом молельни. Юлик довел их до спален и ушел, но Акся видел, что мелкая еще не до конца определилась, а значит, ее нужно было наставить. Он взял ее за руку, вывел на двор и к молельне, к стене под крыльцом, возле которой молились младшие.

– Да откуда ты знаешь? – Сестра провела пальцами правой руки по ладони левой. – Ты не знаешь.

– Юлик не наваждение. У черта, даже в человеческом образе, рога остаются и хвост. Про хвост не знаю, а рогов, ты видела, нету, – сказал Акся.

– А ты не знаешь, – сказала сестра, – у черта рог может быть на животе. Или в подмышке. Или вообще на попе. Ты же его без штанов не видел. Может, у него хвост, а прямо под ним рог.

– Это сказки. – Акся, чтобы сестра поняла, стал жестами показывать. Щелкнул себе рот ладонью, покрутил пальцем в воздухе, потом хлопнул, не сильно, чтобы не шуметь, себя по колену. – У черта рог или на голове, или иногда на лице, как борода.

– Баба рассказывала, – сестра сделала надменное лицо, такое, что Аксе сразу захотелось ее ударить, – что рога могут где угодно быть.