Охота - [2]

– Ты смогла! Ты смогла! – Миерруан принялся напевать, а затем пустился в пляс, высоко задирая ноги и размахивая руками.

Поэтому он не видел, как рыба дернулась, словно от боли или страха, после чего заметалась в созданной магией тюрьме. Водяной шаг заколебался сильнее и начал терять прозрачность – из-за тысяч маленьких пузырьков, которые появляются, когда вода начинает закипать.

Кларисса поняла все сразу. Она опустила руки, отшатнулась от берега, и Миерруан, еще танцующий, налетел на нее. Карп, освободившись от плена, плюхнулся в пруд.

– Что такое? – мальчик замер, глядя на подругу.

– Я… опять… – от подступающих слез девочка могла только шептать, взгляд ее был прикован к рыбе.

Та покачивалась на поверхности кверху брюхом. Остальные кои отдалились от берега, словно почуяли беду. А солнце продолжало наполнять теплом зарождающийся безоблачный день, белеющие тут и там водяные лилии нежились под лучами светила, окружающая пруд зелень шепталась с легким ветром. Все вокруг было создано для того, чтобы радоваться жизни, но Кларисса принесла в этот мир смерть и боль – она прекрасно это понимала, чувствовала и мучилась не меньше, чем бедный карп, минуту назад метавшийся в сфере из закипающей воды.

– Не расстраивайся, – от прежней уверенности в голосе Миерруана не осталось и следа. – Ты просто перестаралась. В следующий раз…

– Не будет никакого следующего раза!

Оба ребенка вздрогнули и обернулись, услышав резкий, полный ярости голос.

Светловолосый мужчина лет сорока стоял под навесом ивовых ветвей. Одет он был в светлые бриджи, сорочку и зеленый жилет. Левую половину жесткого остроносого лица с бородой-эспаньолкой уродовал широкий розовый шрам, пустая глазница скрывалась под черной повязкой с причудливой серебряной вышивкой. Единственный глаз, голубой, как и у его сына, не отрывался от Миерруана, тонкие губы кривились – так бывало всякий раз, когда господин Руандэлл Корд, командир шестнадцатого боевого отряда инквизиторов, боролся с гневом.

– Папа… – пробормотал Миерруан, выходя немного вперед, чтобы загородить испуганную девочку.

– Ты опять ослушался, – холодно произнес господин Руандэлл, скрестив руки на груди и чуть задрав подбородок.

Мальчик промолчал. Отрицать очевидное было бессмысленно, оправдываться – еще хуже.

– Сколько еще раз ты должен понести наказание, чтобы, наконец, понять: тратить время на игры с… этой… – мимолетный, с брезгливостью, взгляд на Клариссу, от которого та съежилась, – глупо, недостойно и опасно?

– Но у нее тоже есть дар, – благодаря магической силе Миерруан чувствовал страх и боль подруги и потому, несмотря на то что боялся отцовского гнева, решил защищать ее. Он не понимал, почему папа, такой взрослый и сильный, столь жесток к беззащитной девочке-служанке, пытающейся совладать с собственными способностями. – Она такая же, как мы. Нужно только научить ее…

– Она никогда не станет такой, как мы… – тихо процедил господин Руандэлл. Это было куда страшнее, чем если бы он начал кричать. – То, что сидит в ней, – не дар, а проклятье, болезнь. Опасная и неконтролируемая. Не девчонка владеет магией – наоборот: магия владеет ей. Если бы не Кодекс…

Он не договорил, но этого и не требовалось. И Миерруан, и Кларисса много раз слышали продолжение оборванной фразы.

– А вдруг ты ошибаешься? – с нотками вызова спросил мальчик. Он понимал, что наказания не избежать. Терять было нечего, а Кларисса должна видеть: он на ее стороне. Это поможет ей хоть как-то… – У нее получается все лучше и лучше. Только в конце…

– Закрой рот!.. – рявкнул отец Миерруана. – И отправляйся в дом. Скажешь Зарзану, что я велел выучить и пересказать четырнадцатую главу Кодекса. Слово в слово. За каждую неточность – один удар розгами.

Мальчик побледнел, понимая, что его ждет очень тяжелый день. Он обернулся к Клариссе – та смотрела виновато, в глазах стояли слезы, щеки были мокрыми. Одними губами девочка прошептала «прости», и Миерруан, опустив голову, прошел мимо отца и по засыпанной мелким камнем тропке направился к особняку – громоздкому строению из серого камня с высоким крыльцом и башней с восточной стороны.

Кларисса осталась один на один с человеком, которого боялась больше всего на свете. Остальные же обитатели поместья считали его великим. От них девочка знала, что господин Руандэлл Корд сражается со злыми ведьмами, колдунами и чудовищами. Именно в боях он потерял глаз и приобрел множество шрамов. У него хватало причин ненавидеть тех, кому он призван противостоять, но Кларисса не понимала, причем здесь она. Маленькая служанка никому не желала зла и с радостью отдала бы магический дар в обмен на доброту со стороны окружающих.

– Я говорил тебе не приближаться к моему сыну, – сказал господин Руандэлл. – Ты ослушалась.

– Простите, – пролепетала девочка, опуская голову. У нее было оправдание: Миерруан сам отыскал ее сегодня утром и позвал играть на пруд. Однако Кларисса никогда не сказала бы об этом. – Я виновата.

– Разумеется. И понесешь наказание. Отправляйся убирать в псарне.

Перед мысленным взором девочки возник узкий проход с дощатым полом, по обе стороны которого тянулись вольеры. Там, куда отправлял ее господин Руандэлл, жили настоящие чудовища – два десятка черных, огромных и свирепых псов с особым чутьем. В поместье говорили, что животных выращивали в каких-то странных местах, зовущихся лабораториями, чтобы те были сильнее, больше, быстрее и чувствовали магию. Стоило Клариссе приблизиться к псарне – длинному каменному строению высотой в один этаж, и собаки впадали в бешенство. А теперь ей предстояло провести не меньше часа внутри: в полумраке, среди дурных запахов, рыка и огромных мощных тел, беспрестанно кидающихся на решетки вольеров в стремлении добраться до обладающей магическим даром девочки.