Охота на Велеса - [34]

- Вышел тюрь-юрь на Калинов мост, — раздался снаружи звонкий голос Дрозда. Он учил очередную попевку. — Вынул тюрь две головы, оловянный нос, конопляный хвост.

- Вот-вот, — поморщился Сольмир, — вот это как раз наше, родное.

Дрозд за окном на выкрикивании попевки не остановился, а попытался подыграть себе на гудке. Сказитель подскочил на лавке и опрометью выскочил во двор.

- Дрозд, прекрати, — разъяренно заявил он мальчику. Тот перестал издавать такие звуки, как будто бы несколько дверей скрипят одновременно, но на разные лады. — Дай сюда гудок.

Через несколько секунд над Новгородским двором полилась пленительная мелодия.

- Ну и ничего особенного, — пробормотал мальчик, — у меня уже почти также получалось.

- А я думал, что это только Любава все время говорит, что ничего особенного. А это у вас общее, новгородское? Но неужели же так плохо у Господина Великого Новгорода с музыкантами? Чего ты сюда приехал учиться? С такими способностями там не нашлось учителей?

Сольмир подрывал и второе их прикрытие, вот ведь, а…

Дрозд обиженно молчал и сопел.

- Я учился, — проговорил он, наконец.

- Я заметил. Неси гусли, что ли. Слышал, что в Новгороде неплохо на гуслях играют.

Любава слушала разговор, невольно улыбаясь, прочерчивая в покрытой воском дощечке середину из жития Евстафия Плакиды. Начало истории о том, как римский военачальник стал христианином, она опустила. И конец решила тоже опустить.

За окном Дрозд воспроизвел новгородский перебор струн на гуслях.

- Ну это еще куда ни шло, — признал Сольмир, — но гудок — это не твой инструмент. Даже и время не теряй.

Когда сказитель вошел в избу, Любава дописывала текст на последней восковой дощечке. Она подняла глаза. Муромец прислонился к двери и пристально на нее смотрел. Любава невольно опустила глаза.

- Через день пойдем в святилище, — решительно произнес Сольмир, — я завтра договорюсь.

Новгородка промолчала. А что сказать? Она здесь послух князя Ярослава. Это ее основное задание. Чуть скрипнула лавка. Ученик сел, молча пододвинул к себе дощечки с греческим текстом и наскоро просмотрел их.

- Ой, дядько лысый, — пробормотал он, рассеянно дергая себя за кудри, — ничего не понимаю. Что за странная история.

- Что же тут непонятного? — сразу всполошилась Любава. — Мы все слова проходили.

Сольмир бросил на нее все тот же пристальный, изучающий взгляд.

- Объясни. Дело не в словах, а в смысле.

- Чего ты не понимаешь?

- Ну слушай. Итак, внезапно обедневший воевода с женой и двумя сыновьями тайком покидает столицу, не попросив о помощи ни друзей, ни родственников. Ладно, бывает. Почему же он не продал жену и хотя бы одного из сыновей, когда окончательно обнищал?

Любава подняла изумленный взгляд на своего ученика. Тот, пристально глядя ей в глаза, продолжил.

- Тем более что его жена была красива, раз какой-то там вождь на нее польстился.

- Они друг друга любили, — тихо произнесла Любава.

- А это правдивое описание, или сказка?

- Это настоящая история, только я убрала начало и конец, — с безудержной честностью, но смущаясь под пристальным взглядом, ответила она.

- Я правильно понял, что военачальник сильно страдал, когда у него сначала лев унес одного сына, потом волк другого? Правильно? Почему он страдал? В его положении в одиночку было легче выжить.

- Ты что думаешь, я это все сама сочинила? — возмутилась Любава. — Что это все женские сюси-пуси? Это настоящее греческое сказание. И там сказано, что тот воин сначала рыдал, когда у него тот варвар отнял жену, а потом невыносимо страдал из-за потери сыновей. Ясно? — добавила она с вызовом. — Такие вот у них, греков, истории.

Сольмир молча пододвинул к себе следующую дощечку с продолжением и углубился в текст. Там было сказано, что началась война, и император принялся разыскивать по всей империи своего непобедимого полководца Плакиду.

- Это-то понятно? — саркастично поинтересовалась Любава, когда ее ученик прочитал по-гречески о разгроме врагов вовремя найденным полководцем. Сказитель молча повел плечами и монотонно дочитал окончание отрывка о том, как Плакида случайно встретил свою жену а также двух сыновей, которые выросли в одной деревне и подружились, не зная того, что они родные братья.

- Эта встреча произошла через много лет, я понял? Дети успели стать воинами, — осторожно, опасаясь Любавиной гневной вспышки, спросил Сольмир.

- Да, и что тебе опять непонятно?

- Насчет, найденышей, выращенных поселянами, достоверно. Они сблизились, будучи оба чужими в деревне, поэтому их и в армию отправили. Чужих было не так жалко, как собственных сыновей, — осторожно произнес Сольмир. Любава спокойно слушала, — Но почему он радовался встрече с женой? Она-то уже состарилась. Победитель вполне мог жениться еще раз на молодой и красивой.

- А он любил свою жену не за внешность, ясно?

Сольмир усмехнулся.

- Любава, какое начало было у этой неправдоподобной истории? Что это были за люди?

Он смотрел с легкой улыбкой, в которой яснее ясного читалось: мне ли ты не доверяешь, когда я уже так повязан?

- Они были христианами, — сдалась Любава. — Начало истории посвящено тому, как знатный римлянин встретился со Христом и стал Его учеником.