Охота на Велеса - [17]

- Не в том дело, что не умеешь, — ехидно ответил ее провожатый и заступник, — а в том, что в таком деле тебе банник не защита. Нет у него обыкновения, девиц защищать. Скорее уж он тем парням поможет, которые тебя в его хозяйство затащат.

Это называлось, благодарю, утешил, приятно послушать, я не знала. Любава промолчала. Они неторопливо шли по мокрой и грязной деревянной отмостке улицы. Хотя дождь и кончился, но небо так и осталось затянутым в тучи. Приходилось все время внимательно смотреть себе под ноги, чтобы не споткнуться о выступившее из земли бревнышко.

- Откуда ты все же родом?

- Из Новгородской земли. В Ладожском приозерье моя родная деревня.

- Там и колдовать выучилась?

- Нет, Всеслав, я не колдунья, и не ведьма.

- А кто?

- Просто подземный горносталь, белый и пушистый.

Ее спутник невнятно выругался и остановился. Он был более чем на голову ее выше, стоял довольно близко. И роль скромной деревенской девицы мешала ей пристально глядеть в его лицо, чтобы оценить опасность. Она наблюдала за руками. Мощные кулаки медленно разжались.

- Так просто людям помогаешь? — насмешливо поинтересовался Всеслав. — Без всякой корысти? Аки христианка?

Нет, в этом Любава признаться не могла.

- Ты думаешь, что только ведьмы свою корысть имеют?

- Я думаю, что не верю ни одному твоему слову. Ты слишком выразительная и непростая для деревенской. И говоришь не как деревенская. Особенно, когда увлекаешься и забываешься.

- Я с шести лет свою деревню не видела, Всеслав. А где твой названный брат? Здоров ли?

- Он в Суждале. Здоров. Зачем ты все время лжешь, Любава? Что ты скрываешь?

Любава промолчала, и они пошли дальше по улице.

- Если тебе нечего скрывать, то расскажи, как жила с шести лет.

Она молчала.

- Значит, все же есть, что скрывать.

И тут на ее счастье впереди показался Творимир, шедший, чтобы ее проводить, с мечом на бедре.

Этот темноволосый высокий воин обладал запоминающейся внешностью. Высокий лоб и тонкий с небольшой горбинкой нос с высокой переносицей, темные брови с решительным изломом придавали ему вид человека непростого, величественный вид. Он не был новгородцем и, прежде чем осесть в дружине князя Ярослава, много где побывал. О себе Творимир не рассказывал, но, поскольку бойцом был отменным, хотя и совершенно непредсказуемым, его никто и не расспрашивал. Рассказывали, что, когда он появился в Новгороде, то выглядел совсем не так, как сейчас, выглядел он страшным волком-Одинцом. И вот однажды встретил Одинец на улице славного города Новгорода юную христианку Марьяну. С тех пор жизни не было ни ему, ни юной христианке.

Марьяна была родом из христиан, поселившихся в Новгороде в незапамятные времена, задолго до того как воевода князя Владимира Добрыня крестил Новгород огнем. Семья Марьяны жила как раз на вечевой стороне города, рядом с храмом Преображения Господня, и когда жители Новгорода, протестуя против массового крещения, намечаемого Добрыней, уничтожили мост через Волхов, принялись жечь дома христиан и убивать всех, кто противился поджогам, вся семья погибла. Выжила только маленькая девочка, будущая мать Марьяны. Она никогда в жизни не смогла забыть той ночи, которую проплакала рядом с пепелищем родного дома, ночи светлой от зарева пожаров. Подожженный храм Преображения полыхал до самого неба.

На следующий день выяснилось, что Добрыня вместе со своими воинами спешно вплавь переправился через Волхов с торговой стороны Новгорода на вечевую сторону. Новгородцам стало уже не до поджогов христианских домов. Оба войска, княжеское во главе с Добрыней, и ополчение новгородское долго стояли друг напротив друга, не решаясь вступить в битву. Тогда Добрыня послал своих людей в обход ополчения с приказом поджечь дома новгородцев. Те, увидев зарево пожаров уже собственных домов, бросились их тушить, и всем стало не до сражений. В городе установился мир, девочку нашли. Ее вырастили выжившие христиане. Храм Преображения отстроили заново, но, ясное дело, Марьяна много раз слышала от своей матери подробную историю крещения Новгорода. Историю того, как жгли дома и убивали мирных ни в чем не повинных жителей те, кто еще несколько дней назад с ними мирно разговаривал, торговал, просил помощи. Она с молоком матери усвоила, как хрупко согласие между христианами и нехристианами, и уж конечно, замуж за нехристианина она бы не вышла ни за что.

Творимир с горечью в этом убедился. Девица не принимала ни дорогих подарков, ни интересных или редких подарков. А что касается тех советов, которые подавали своему товарищу некоторые дружинники князя, то девица сразу пресекла все недобрые намерения, заявив, что она умрет, но его женой не будет. А ему как раз хотелось взять ее в жены навсегда, ему хотелось, чтобы она его полюбила. Когда же почти потерявшему голову Творимиру добрые люди передали, что Марьянины родные собираются вместе с ней уезжать из Новгорода от греха подальше, то он, наконец, прислушался к совету, обратиться за помощью к христианскому духовнику. И если бы к тому времени воин не бросался на людей почище дикого зверя, то он прислушался бы и раньше. В этом совете не было ничего особенного. Русских духовников уважали за мудрость не только христиане, но и все жители Руси. Далеко не каждый священник имел право быть духовником, только тот, кто лучше всех понимал сложную человеческую душу. И на такое право была необходима специальная епископская грамота.