Охота на сурков - [253]

Отпрыск знатного военно-аристократического рода Австро-Венгерской монархии, бывший военный летчик и ветеран первой мировой войны, Требла проделал идейную эволюцию, которая подготовила его разрыв с националистическими и милитаристскими кругами и привела в ряды революционного рабочего движения. Он стал левым социал-демократом и одним из руководителей социал-демократической военизированной организации шуцбунд, участником вооруженных боев шуцбунда, деятелем революционного подполья. Оставаться в Австрии, подпавшей под власть Гитлера, было бы для него равносильно самоубийству. И вот, преследуемый эсэсовским патрулем, он нелегально переходит на лыжах границу и оказывается в буржуазно-демократической Швейцарии, стране с ее традиционным статутом нейтрального государства.

Однако Швейцария, какой ее представляли себе прошлые поколения — укрытый от бурь и волнений уголок Европы, «страна, отправленная мировой историей на пенсию» (Якоб Буркхардт), — давно уже стала мифом. Спасшись от почти неминуемой гибели, Требла и здесь не обретает покоя и безопасности. Весна и лето 1938 года в Швейцарии, совпадающие с временем действия романа, исполнены для героя и близких ему людей грозных испытаний, событий катастрофических и гибельных. И те сомнения и тревоги, которые выпадают на их долю, те неотвратимые несчастья, которые бушуют вокруг них, — все они прямо или косвенно, явно или подспудно оказываются связанными со зловещей эпидемией жестокости, преступлений, террора, проникающей из гитлеровской Германии и грозящей охватить и опустошить весь континент.

Внимательный читатель, несомненно, заметит одну существенную особенность романа, которую можно определить словами «двойная оптика». Повествование в основном ведется в первом лице от имени героя, и весь ход действия передается таким, каким он видится рассказчику, в его восприятии. Но восприятие это все время двоится, события излагаются в двух перемежающихся планах: действительном, реально происходящем и воображаемом, галлюцинируемом. Подлинные предметы и факты чередуются с призраками, миражами, несостоятельными предположениями.

Принцип «двойной оптики» нередко встречается в современной литературе, не нов он и для Ульриха Бехера. Уже в первой книге (1932) — в рассказе «О недостаточности действительности» — писатель декларировал этот принцип и в дальнейшем многократно его применял в своем творчестве. Выразительные возможности «двойной оптики» разнообразны, в художественной системе произведения она способна выполнять различные функции. Она может служить правдивому раскрытию действительности, может, напротив, мистифицировать ее. Присмотримся внимательней, чем и насколько убедительно она мотивирована в романе «Охота на сурков».

«У вас мания преследования, — насмешливо выговаривает тен Бройка Альберту Требле. — Вам повсюду мерещатся всякие ужасы».

И в самом деле: у подножия глетчера Мортерач Требле слышится в отдалении «душераздирающий крик», которого не слышит никто, кроме него. Проезжая мимо Кампферского озера, он внезапно замечает под водой свет, которого не видят его спутники. Казалось бы, наглядные примеры галлюцинации? Но вскоре выясняется, что крик действительно был — кричал капитан Фатерклопп, внезапно попавший под пулеметный обстрел. И свет в озере вовсе не был ни бредом, ни иллюзией — его излучали фары автомобиля, затонувшего вместе с водителем, адвокатом де Коланой.

Таким образом, изречение аббата Галиани, прочно засевшее в памяти Альберта Треблы: «Мы не созданы для правды, правда — не наш удел. Наш удел — оптический обман», — не следует, конечно, понимать как некий принцип, коему безоговорочно подчинено действие в романе. В истинность многих фактов, которые отпечатываются в сознании героя и через него передаются читателю, должно верить. Совершенно несомненен в своей жестокой реальности фашистский террор, бушующий в третьей империи и простерший свои щупальца за ее рубежи. Варварское убийство Максима Гропшейда, провокационное письмо Адельхарта фон Штепаншица, мужественная смерть Константина Джаксы, побег Валентина Тифенбруккера из концлагеря Дахау, расправа гитлеровских агентов с инженером Формисом, похищение антифашиста-журналиста Бертольда Якоба, преследования самого Треблы со стороны кантональной полиции — все это действительные события, а не фантомы болезненного воображения героя. Равно как и бывший гауптман, а ныне оберштурмбанфюрер Лаймгрубер с его картотекой, его человеконенавистническим фанатизмом и одновременно фальшиво-нарочитыми, отечески грубоватыми манерами — фигура не вымышленного, а реального мира.

Но рядом с этими достоверными фигурами и фактами «двойная оптика» сознания Треблы отбрасывает на экран изображения неотчетливые, с неясными, расплывающимися контурами или даже безусловно фантасмагоричные и призрачные. На реальные события, реальные утраты и гибель друзей, реальные опасности и угрозы наслаиваются страхи, кошмары и догадки, степень обоснованности которых так и остается невыясненной. Является ли Георг Мостни немым кретином, которого брат вывез в Швейцарию, чтобы спасти от эвтаназии, или это искусно маскирующийся гестаповский агент, засланный вместе с Йозефом Крайнером для совершения террористического акта? Погиб ли Гауденц де Колана в результате несчастного случая или был предумышленно убит боявшимся разоблачения преступником Меном Клавадечером? Обнаружил ли Требла в воде тело утопленника Цуана или то, что он принял за его бороду, было лишь пучком водорослей? Пришел ли Каспер Клалюна к Требле, с тем чтобы добросовестно выполнить свои обязанности проводника в горах, или он был подосланным убийцей? А если убийцей, то кем он был подослан: тен Бройкой? Клавадечером? Или Крайнером и Мостни?