Охота на слово - [2]

На вид офицеру можно было дать лет тридцать. Лицо гладко выбрито, а подстриженные усы придавали ему слегка смущённое выражение. Щека пленника была испачкана сажей, и он исподлобья смотрел на рабочего.

— Ну, чего тебе? — спросил Савелий Игнатьевич.

— Водички бы… горло промочить, — хрипло отозвался офицер.

Савелий Игнатьевич протянул кружку сквозь прутья. Пленник, двигая кадыком, жадно выпил воду. А потом неожиданно вцепился руками в ржавые штыри и, прильнув к решётке, зашептал:

— Слушайте, ну будьте же, наконец, человеком. Чего вам стоит? Отпустите. Говорю же я вам, ничего плохого не задумывал. Спешил домой к сестре. Просто хотел срезать дорогу…

Савелий Игнатьевич, помедлив, вздохнул… И, глядя на офицера, развёл руками.

— Не могу. Извини. Таков революционный порядок. Газовый завод — объект особой важности. А ты, уж прости, человек случайный, незнакомый…

Глаза офицера в темноте блеснули.

— В городе сейчас неразбериха, — продолжал Савелий Игнатьевич. — Стреляют. Сам посуди, откуда мне знать, что у тебя на уме? Может быть, ты вообще немецкий шпион? Может, ты завод взорвать хотел?.. Нет, прости. Не могу.

Савелий Игнатьевич покачал головой и направился обратно. Но не успел он отойти на несколько шагов, как в спину ему донёсся тихий голос:

— Может, вы денег хотите? У меня есть. Могу дать…

Савелий Игнатьевич остановился и резко развернулся. Поручик побледнел и отступил под его взглядом.

Рабочий нахмурился.

— Ты что же… Хочешь, чтобы я доверие своих товарищей продал?

Тимоха позади затаил дыхание. Савелий Игнатьевич говорил тихо, но каждое его слово вбивалось, как холодный пресс в деталь:

— Ты что предлагаешь, аспид? Чтобы я за деньги обманул тех, кто мне доверился? Чтобы я предал, значит, революцию, товарищей по партийной ячейке и лично товарища Лациса, который меня сюда наблюдать поставил?.. Ты это мне предлагаешь? Не будет этого, мышиная твоя душа!.. Слышишь?!

Поняв, что кричит, Савелий Игнатьевич замолчал на полуслове.

— Простите, — тихо отозвался из сумрака пленник. — Повсюду вымогают, вот и я тоже… замотался, наверное. Две недели — уже и не надеялся честных людей встретить.

Выйдя к ржавой решётке, офицер устало потёр рукой глаза и глухо сказал:

— Железнодорожные служащие совсем озверели… Пока с Кавказа добрался, не поверите — истратил двести рублей на одни билеты. Три месячных жалованья … и так по всей стране…

Он поднял глаза на рабочего и тихо предложил:

— Может быть, просто забудем это?

— Что значит «забудем»? — Савелий Игнатьевич тряхнул головой. — Ловко вы, значит, эксплуататоры трудового класса, устроились. Чуть что — сразу «забудем». Нетушки.

Рабочий рубанул ладонью воздух и подытожил:

— Решено. Завтра же, утром, отведу тебя в ЧК. Там разберутся, что ты за птица. Если правду говоришь, отпустят. А если нет — тогда извини. Революционное время.

— А зачем тянуть до утра? — вскинулся офицер. — Ведите сейчас.

— И отведу!

— Ведите. Всё равно конец один…

— А вот возьму и отведу, — упрямо повторил рабочий. — Эй, Тимоха!

Он обернулся к столу. Долговязый парень захлопал глазами:

— Чаво?

— Чаво, чаво… Давай ключи! И винтовку заодно прихвати. Будем пленного выводить.

Тимоха, позёвывая, встал рядом, держа винтовку в руках и покачиваясь, а Савелий Игнатьевич загремел ключами. Решётка со скрипом открылась.

— Выходи, ваше благородие.

Офицер шагнул в каморку, но Савелий Игнатьевич придержал его за плечо.

— Погоди…

Он повесил себе на плечо деревянную кобуру и, поправив её, кивнул:

— Теперь — можно.

Дверь открылась в ночную черноту, и в лицо ударил холодный порыв апрельского ветра.

Савелий Игнатьевич плотно запахнул пиджак и спустился по ступеням, на которые падал скупой свет фонаря. Потом повернулся к Тимохе и распорядился:

— Значит, так. До моего возвращения остаёшься за старшего. Никого в пятый газгольдер не пускать, кроме меня и товарища Лациса. Понял?

— Есть не пускать! — улыбнувшись, гаркнул Тимоха, приставив к плечу винтовку. — Служу трудовому народу!

— Пошли, — повернувшись к арестованному, сказал рабочий.

Они двинулись в сторону массивных заводских корпусов, где скупо светили желтоватые огни. Поручик, понурив плечи, шёл впереди. Под ногами хрустели обломки угля.

Лунный свет выхватил слева и справа огромные цилиндры газгольдеров. Над чёрными кучами кокса курился сизый дымок, в воздухе резко пахло аммиаком.

У забора в ночи мигнул красный огонёк папиросы, и неуверенный голос крикнул:

— Стой!.. Кто идёт?

Следом за голосом из темноты появился штык и в лицо ударил яркий луч фонаря.

— Да убери же, — с досадой пробормотал Савелий Игнатьевич. — Свой я. Председатель второго рабочего отряда мастер Ласточкин.

— Мандат есть? Покажи! — потребовал тот же голос.

Савелий Игнатьевич полез в карман и достал кусок картона с печатью. Появившаяся словно ниоткуда рука взяла его, и голос по слогам прочитал:

— Все… российская чрезвычайная комиссия… борьбы с контрреволюцией, спекуляцией и должностными преступлениями… Разрешается товарищу Ласточкину С. И., члену РКП (б) с тысяча девятьсот шестого года… Ого!.. — Голос уважительно замолк. — …посещать и покидать территорию завода в любое время, а также доставлять задержанных… с правом на ношение оружия. Подписано: исполняющий обязанности зампредседателя… товарищ Лацис М. И. и секретарь… товарищ Ксенофонтов И. К. …