Охота на привидений - [18]

— Св-е-ет, — тихонько позвал я. Но она не ответила, видать, тоже заснула. «Погулять что ли?» — пришло мне в голо­ву. После свежего воздуха лучше спится, а то тут натоплено, форточки закрыты, да еще Пал Палыч с Максимычем накурили. Я тихонько, чтобы не шуметь, поднялся с раскладушки. Хотя она все равно преда­тельски скрипела, однако никто не про­снулся. Потихоньку я стал одеваться, и тут во мне шевельнулась еще одна мысль, намного отчаянней первой: «А что, если сходить на кладбище, спрятаться там и просидеть за полночь? Может, удастся вы­смотреть, кто там хулиганит по склепам?» Тогда ведь я и Куличику нос утру, и Максимычу, если докажу, что дух Куделина — это всего лишь сказка, миф.

Когда я вышел на кухню, мысль эта окончательно овладела мною. Тогда я вер­нулся в комнату и взял фонарик, а в кар­ман сунул зачехленный охотничий нож, которым Пал Палыч резал хлеб и вскры­вал консервы. Мой маленький перочин­ный надо было искать, а этот лежал в нож­нах на стуле. К тому же охотничий нож — настоящее оружие, с ним будет как-то не так страшно.

Выпив еще на дорогу полкружки горя­чего чая и удостоверясь, что на часах уже начало двенадцатого, я отправился на кладбище.

Глава VI

МЕЛКИЙ БЕС

Так поздно я еще не выходил здесь на улицу, разве только когда мы приехали. Но тогда было совсем другое дело, мы были втроем с Пал Палычем и не разгуливали по Ворожееву, а только прошли из машины в дом и все. На сей раз я был совершенно один и идти мне предстояло в другой конец дерев­ни, на старое кладбище.

Однако я решил исполнить задуманное. В конце концов, мужик я или нет. Сжав в кармане рукоятку ножа и не зажигая фо­нарика, почему-то так мне казалось без­опаснее, я двинулся по деревенской улице. Было темно и холодно. Тут я обнаружил, что позабыл на печи перчатки, которые положил туда просушиваться. Я мыслен­но выругался, но возвращаться в дом не стал. Не потому, что дурная примета, а просто чтобы не потревожить спящих и не сорвать все предприятие.

В одиночку ходить в темноте особенно страшно, это каждый знает, но всем страш­но по-разному. Мне всегда кажется, что вот-вот кто-то выскочит и набросится на меня из темноты сзади или сбоку, а Светке мерещится, что появится привидение, упырь или еще какая-нибудь нечисть. Ей еще хуже, против нечисти нож не помо­жет, у меня же была хоть на него надежда. А самое удивительное, что, если с тобой в ночи кто-то есть, ну хоть годова­лый ребенок беспомощный, страх куда-то девается и уже далеко не так жутко, как одному. Но тогда я был один, и мне было по-настоящему страшно.

В деревне все спали. Когда я проходил мимо, ни у Кулешовых, ни у Максимыча света не было. На подходе к церкви я за­медлил шаг и пошел совсем крадучись, внимательно вглядываясь в темноту. Чер­та лысого я там видел! И никакого свече­ния из окон церкви не струилось, как по­казалось мне давеча. Тихо прокрался я мимо церкви, не рискуя даже прибли­жаться к ее стенам, и вскоре был уже у кладбищенской ограды. Здесь мне при­шлось особенно трудно: в отличие от про­шлой, эта ночь была совершенно безлунной, все небо затянуто тучами, глаз выколи — такая темь. Лезть почти в полной темноте через ограду и пробираться между могила­ми было не так просто, а фонарик я пока зажигать не хотел, вдруг те, кого я ищу, где-то рядом и я могу их спугнуть. Страш­но мне было ужасно, но я завелся и оста­новиться уже не мог. Долго я блуждал сре­ди могильных оградок и крестов, спотыка­ясь о надгробные плиты, и все никак не мог найти дорогу к склепу Куделина, а именно он меня и интересовал. Не знаю, сколько прошло времени, в темноте его те­чение не проследишь. Мне приходилось передвигаться согнувшись, ощупывая ру­ками пространство под ногами, чтобы не спотыкаться, но я все равно то и дело па­дал. Синяков и царапин заполучил не­сметное количество. Наконец, понял, что совсем заблудился. Тогда я встал в пол­ный рост, уже не боясь себя выдать, и все равно ничего не увидел. Темь вокруг и только. Немного подумав, я принял един­ственное, на мой взгляд, правильное ре­шение — невзирая на препятствия, дви­гаться в одном направлении, чтобы поки­нуть проклятое кладбище. Все равно ведь, куда ни пойди, я должен упереться в огра­ду. И вновь я шел согнувшись, ощупывая руками оградки, перешагивая через них и натыкаясь на кресты, а кое-где полз на ка­рачках. Про фонарик к тому времени я просто забыл.

Так я полз, полз и уткнулся в какой-то заснеженный холм, довольно высокий. Ре­шив следовать и тут своему плану, я начал карабкаться по склону, недоумевая, отку­да здесь такая возвышенность. Однако очень скоро склон кончился, и я оказался на плоской вершине, где решил выпря­миться и осмотреться по сторонам с высо­ты. И только встал, сразу увидел впереди себя, шагах в двадцати наверное, темную массу куделинского склепа, и крест на его макушке тоже просматривался на фоне стелющейся за кладбищем покрытой сне­гом и потому более светлой равнины. Обрадовавшись, я сделал два шага вперед по противоположному склону холмика, по­скользнулся и… полетел в бездну…

Треск и какое-то змеиное шипение со­провождали мое приземление после не­ожиданно долгого полета. На десяток се­кунд я потерял возможность что-нибудь соображать и только корчился среди ка­ких-то досок и рогаток, упиравшихся ото­всюду мне в бока. Ударился сильно — лок­тем, коленкой, ребрами… Потирая ушиб­ленные места, я все время задевал локтями о какие-то стены с обеих сторон. Ощуще­ние реальности постепенно стало возвра­щаться: я понял, что упал в узкую яму, и тут же осознал, что в яме этой я не один. Совсем рядом кто-то непрерывно свирепо урчал на низких утробных нотах, хоть и не очень громко. Ужас сковал меня, и я замер, в одну секунду забыв о боли. Тут же зато я вспомнил о фонарике и ноже. Потихоньку сунул руки в карманы — фо­нарик на месте, а вот ножа нет — потерял. Глухое утробное ворчание не прекраща­лось. Так же аккуратно и тихо я вытащил руку с фонариком из кармана, потом резко сел и включил его, направив в ту сторону, откуда доносились зловещие звуки.