Охота на охотника - [5]

Аксель заставил себя оглядеться по сторонам. Сквозь мутноватые стенки его узилища разглядеть что-то в подробностях не представлялось возможным, однако было видно, что в помещении он не один. Рядом стояли такие же «гробы»; некоторые из них тоже не пустовали. Тот, что находился справа, был пуст, зато в том, что слева, сквозь стекло угадывалось бледное лицо той самой девушки, которая была соседкой Акселя во время недавней экзекуции. Девушка лежала не шевелясь, смотрела вертикально вверх, совершенно не интересуясь происходящим вокруг. Аксель попробовал ее позвать, но вместо слов получилось какое-то хриплое карканье, после которого он закашлялся так сильно, что приложился лбом о крышку гроба. Удар был неожиданным настолько, что из глаз даже брызнули слезы, но Аксель все равно почувствовал облегчение – от сотрясения в голове что-то щелкнуло, и потерянные воспоминания вернулись на место. Вместе с воспоминаниями пришло ясное осознание – продолжение эксперимента грозит действительно лишить экспериментатора разума. Глубокое внедрение – это, конечно, хорошо, но не в том случае, если его результатом станет превращение в растение. Аксель еще раз осмотрел стеклянный футляр, в котором он находился. Сквозь прозрачные стенки была прекрасно видна система запоров, которая крепила крышку ящика. Взломать ее изнутри не представлялось возможным. Как и выбить стекло – просто не хватало места для того, чтобы как следует размахнуться. Решив не тратить силы на бесполезные попытки, охотник все-таки попытался наладить контакт с соседкой. Еще раз откашлявшись, он придвинул губы к одному из отверстий и крикнул:

– Эй! Девушка! Ты меня слышишь?

Сначала никакой реакции на слова не последовало. Аксель посчитал, что она его просто не услышала, и уже набрал воздуха в грудь, чтобы попробовать еще раз, громче, когда увидел, как пациентка медленно повернула голову.

– Как тебя зовут? – поспешно спросил молодой человек, стремясь прочнее завладеть вниманием девушки. Он боялся, что она потеряет к нему интерес и вновь уйдет в свои мысли.

Она прошептала что-то в ответ, Аксель не смог разобрать, что именно. Анна или, быть может, Ханна. Сейчас это было не важно.

– Анна, что здесь происходит? Я здесь совсем недавно, и я совсем ничего не понимаю! Зачем над нами издеваются? Где остальные пациенты?

Девушка что-то прошептала, но Аксель и на этот раз не смог разобрать, что именно. Когда он переспросил, собеседница повторила, стараясь артикулировать более отчетливо:

– Нас всех съедят. Сначала медленно. А потом быстрее.

Аксель понял, что многого не добьется, но попытался уточнить:

– Кто нас съест?

– Ты разве не чувствуешь? – удивилась девушка. – Это он. Это он нас ест. Он хочет, чтоб мы боялись. А когда мы больше не сможем бояться, заберет нас туда, откуда никто не возвращается. Я слышала крики. Я не хочу туда, – несчастная говорила быстро и по-прежнему тихо, Акселю приходилось изрядно напрягаться, чтобы понимать то, что она говорит, он пропускал целые фразы. – Те, кто заставлял меня умереть, голоса, которые все время велят мне делать то, что я не хочу, говорили мне, что если я не умру, будет хуже. Мне никто не верил. А теперь я все равно умру, только долго. Он будет есть меня еще долго, потому что я очень боюсь. Ты не боишься. Тебя он съест быстрее. Но все равно тебе будет больно. Лучше умри сам, если сможешь.

Поначалу Акселю казалось, что Анна бредит. Глаза у нее были совершенно безумные, взгляд блуждал, по щекам текли слезы, а разобрать ее бормотание, становилось все сложнее… А потом ее слова вдруг сложились с его собственными наблюдениями, и картинка в голове охотника окончательно прояснилась. То удовольствие, которое не сходило с лица доктора Оберга, когда он наблюдал за мучениями пациентов. То, как быстро он почувствовал, что Акселя больше не пугают неожиданные купания в холодной воде, и как быстро эти купания сменились на нечто более радикальное. Что с того, что он мучает свои жертвы не сам, а с помощью новейших технических средств? Одержимому, вопреки общепринятому мнению, вовсе не нужно лично, своими руками причинять страдания своим жертвам. Ему нужны чужие боль и страх, и психиатрическая клиника – просто идеальное место для того, чтобы получать их в неограниченных количествах. А, главное, сюда не заходят охотники. Здесь и без одержимого достаточно боли, безысходности и страха. Просто идеальное место для твари. И вовсе необязательно убивать свои жертвы быстро – те возможности, которые предоставляет «лечебное заведение», позволяют выжать из каждой жертвы максимум, заставляя ее постоянно испытывать ужас. Да, рано или поздно жертва перестает бояться. Это происходит неизбежно, нельзя постоянно испытывать страх, даже если пытки все усиливаются. И тогда ее просто убивают наиболее мучительным способом. Очень рациональная схема. И очень в духе одержимых, которые, как Аксель давно уже знал, не испытывали личной неприязни к своим жертвам. Максимум – презрение.

И еще Аксель понял, что ему необходимо заканчивать этот балаган. Он не был уверен на сто процентов, что его выводы соответствуют истине, оставалась еще возможность ошибки. Но проверять это на своей шкуре Аксель не хотел. Он просто не умел бояться одержимых – он все-таки был опытным охотником. Глупо бояться дичи, даже если она опасна.