Охота на льва - [37]

Но, судя по всему, у Царя Небесного были на нее иные планы.

Марьям почти провалилась в теплую тьму умирания, когда ее схватили за шиворот корявой пятерней и выдернули обратно, в дождь и сырость осеннего дня. Вернулась боль и вернулся страх, что все начнется снова, а умереть она так и не сумеет — равно как и дать сдачи: очень трудно наносить удары, когда одна рука сломана в двух местах, а запястье второй раскрошено каблуком. Проверяли болевые рефлексы.

— Значит, это и есть та самая дзёндари?

— Именно она! Едва поймали тварину, больно верткая.

Марьям похлопали по щекам перчаткой. С трудом открыв глаза, девушка снова увидела компанию своих давешних истязателей; впрочем, среди них теперь был новый — горбоносый блондин в камзоле без знаков отличия, но, судя по осанке и презрительному взгляду, в очень высоком чине. Левую руку он держал на перевязи. Боров, пленивший Марьям, стоял рядом, вытянувшись во фрунт.

— Это твои молодцы постарались? — спросил горбоносый, рассматривая Марьям с изрядным сочувствием. Стоять было тяжело — правая нога постоянно выворачивалась в щиколотке, но Марьям приказала себе не падать. Лучше умереть, чем свалиться в грязь.

— Так точно!

— Подонки, — процедил горбоносый сквозь зубы и коротко махнул здоровой рукой: тотчас же справа нарисовался адъютант. — Дзёндари ко мне в лазарет, первую помощь немедленно. Если умрет — спрошу с вас по всей строгости.

Боров натурально спал с лица, словно его окунули физиономией в канаву.

Воспоминания нахлынули внезапно. Мари даже не удивилась — память иногда ни с того ни с сего уносила ее на много лет назад. Тогда дзёндари просматривала картинки из прошлого, словно иллюстрации в романе, и убирала книгу своих мыслей на полку.

Император стоял возле углового шкафа и пролистывал толстую книгу в потертом переплете. Мари сощурилась и прочла название: «Исход Пророка из Семи юдолей скорби». Душеспасительная литература ее новой родины была почему-то очень мрачной. Впрочем, что еще читать после взрыва на карнавале?

— Я виновата, — повторила Мари. — То, что я нашла госпожу, не отменяет моего позора…

— Будет тебе, — произнес Шани. — Я не сержусь. Не вздумай вырезать себе сердце по этому поводу.

Мари коротко поклонилась и осталась на своем месте и в той же позе отчаянного смирения — преклонив колени и прижав руки к сердцу.

— Что-то еще?

— Да, сир, — Мари помолчала, собираясь с духом, а потом вымолвила: — Мой брат погиб во время взрыва.

Шани опустил книгу и повернулся к Мари. Та склонила голову еще ниже.

— Соболезную, — произнес он искренне. — Ты теперь одна в роду?

Мари кивнула.

— Сир, я прошу вас о ноже.

Она сама удивилась, насколько легко вырвалась эта фраза, решавшая всю ее судьбу. Если дзёндари решает умереть, чтобы стереть позор со своего рода, то хозяин должен вручить ему почетное орудие смерти. А что еще остается делать после того, как она узнала, кто именно стоит за гибелью двух сотен человек?

— Ты сама-то понимаешь, о чем говоришь?

В голосе императора звучала нескрываемая ярость. Мари осмелилась поднять голову и взглянуть ему в лицо.

— Да. Понимаю.

— Очень хорошо, — контраст между звенящим от злости голосом и спокойным лицом был разительным; Мари всегда задавалась вопросом, как же императору удается настолько собой владеть. — А то я решил было, что ты тронулась умом. И с чего, позволь спросить, ты решила броситься на меч, ну или как это у вас делается?

— Не на меч, — прошептала Мари. — Это просто так называется. На самом деле я должна взять из ваших рук ритуальный нож и…

— Избавь меня от деталей.

— Хорошо. Но это единственное, что я могу сделать, чтобы смыть позор со своей семьи, — Мари опустила голову еще ниже, пытаясь скрыть набегающие слезы. — Так принято у дзёндари, сир, и я не могу поступить иначе.

Шани подошел к девушке и некоторое время рассматривал ее в упор.

— Знаешь, — наконец сказал он задумчиво, — я не для того вытаскивал тебя из-под пьяных уродов, чтобы сейчас дать тебе кинжал. Рассказывай.

* * *

Олег стоял на пороге ее спальни в императорском дворце.

Несса хотела было кинуться к нему, обнять, заплакать, рассказать, что с ней без него случилось и как ей без него плохо, но она не смогла и двинуться с места. Просто застыла неподвижно, не в силах отвести глаз от любимого человека. Олег был именно таким, каким Несса запомнила его — смуглый, с непослушной прядью волос, падающей на лоб и решительным выражением темноглазого скуластого лица. Сквозь прорехи в защитном костюме, выданном перед отправкой в Туннель, виднелась серебряная цепочка с распятием.

— Олег… — прошептала Несса, протягивая к нему руку. — Олег, это ты?

— Да, — кивнул он. — Да, это я.

И больше не было ничего, кроме ощущения невозможного, но сбывшегося счастья. Теперь она знала, что Олег спасен, и с ним все хорошо. Никакого бога никогда не существовало, но он услышал молитву Нессы и исполнил ее. С этим чувством полного умиротворения и радости она и проснулась и несколько минут лежала с закрытыми глазами, чувствуя, как по щекам текут слезы.

— Несса, — позвали ее, — как ты?

Открыв глаза, Несса увидела императора Торна, который расположился в кресле неподалеку и, судя по усталому выражению осунувшегося лица, провел здесь всю ночь без сна.