Охота на «крота» - [14]

— Le puedo ayudar? — повторила она.

— Вы говорите по-английски? — спросил я.

— Да, немного.

— Отлично. — Я старался быть дружелюбнее. — Могу я увидеть мистера Алшами?

— Его нет, — ответила она. Над верхней губой у нее выступила капелька пота.

— Он вернется сегодня?

— Нет. Его нет в Испании.

Я сохранил дружелюбный тон. Наши взгляды встретились.

— Надеюсь, он скоро вернется. Я от его друга.

— У Бассама много друзей, — заметила она.

— Наверное.

Я осмотрел магазин и вдруг подумал, что он может служить отличным укрепленным пунктом — слишком много пеньковых мешков стояло у стен. Но здесь пахло специями, а не песком. Некоторые мешки были открыты, чтобы покупатели могли попробовать содержимое: фисташки, черный перец, зеленый, незнакомый мне порошок, красно-оранжевый порошок, название которого я забыл, кусочки смолы, похожей на карамель, но пахнувшей, как духи. Я взял один и понюхал.

— Incienso,[8] — пояснила она.

— Что, простите? — Я немного говорил по-испански, но не понял, что она сказала.

— В церкви, понимаете? — Она сделала движение рукой, будто что-то раскачивала. — Humo… курить? — Теперь она беспомощно развела руками и рассмеялась.

Я снова поднес смолу к носу и закрыл глаза. Это был почти забытый запах церквей в Сербии, и я глубоко вдохнул его, закрыв глаза.

— Ладан, — сказал я и бросил кусочек назад в мешок.

— Ладан! — повторила она. — Спасибо.

Она достала блокнот и ручку из тумбочки, как школьница, готовящаяся к уроку. Пока она писала, я заметил, что у нее были очень сильные для женщины руки.

Вдоль противоположной стены стояли большие банки, наполненные чем-то жидким.

— Бензин? — спросил я.

— Нет, — рассмеялась она, — мед.

— Мед?

— Miel. Мед. Я правильно говорю? — Она вышла из-за прилавка и открыла одну из банок. Ее темно-серое платье было длинным и бесформенным и полностью скрывало ноги. Взяв пластиковую палочку, она макнула ее в мед, затем подождала, пока густая коричневая жидкость стечет обратно в банку, поймала пальцем последнюю каплю и протянула палочку мне.

— Нет, спасибо, — отказался я.

Она улыбнулась и, не придавая этому особого значения, слизнула сладкую каплю с кончика пальца.

— Сеньор Алшами — ваш отец?

— Он мой муж, — ответила она.

— Он надолго уехал?

— Я не знаю. Его нет уже две недели. Иногда он отсутствует по два месяца. Он не любит рассказывать о своих поездках.

— Разумеется. — Я еще раз обвел глазами магазин и достал из кармана пустой футляр из-под ножа для бумаги Абу Сейфа. — Не знаете, где можно найти нож, который подошел бы к нему?

— Думаю, их везде продают. Но… может, у брата моего мужа. В его магазине. В Альбаисине. — Она посмотрела на меня, затем на часы, висевшие на стене, и пожала плечами. — Сейчас я закрываюсь — время молитвы. Но я напишу вам адрес. Это рядом с церковью Святого Николая. — Она написала детским почерком название улицы. — Где вы остановились?

— Пока нигде.

— У вас есть машина?

— Нет.

— Хотите, я отвезу вас в этот магазин? И я знаю место, где можно остановиться. Встретимся здесь, около магазина… в четыре часа?

— Как вас зовут?

— Пилар. — Она пожала мне руку, задержав ее на несколько мгновений в своей.

— Пилар, — повторил я. — Мусульманское имя?

— Нет, испанское. Но я мусульманка, как и мой муж.

В магазине сотовых телефонов я купил испанскую сим-карту для мобильного телефона, потом уселся в кафе под открытым небом, заполненном рабочими-строителями. Напротив, рядом с кассой, был стенд с открытками — достопримечательности Гранады, которые я еще не осмотрел, виды Альгамбры, Хенералифе, Двора львов. В Боснии я часами слушал проповеди о величии мусульманского мира и о Гранаде. Когда Европа переживала мрачное Средневековье, у мусульман здесь было время расцвета. Но потом они как-то постепенно утратили былую славу. Возможно, христиане оказались более жестокими, безжалостными и голодными. Возможно, просто их время кончилось. Их поставили на колени и разбили на мелкие племена. Это было пятьсот лет назад, но им уже не суждено было по-настоящему подняться.

Большая часть открыток рассчитана на водителей грузовиков, которых не особенно волновали достопримечательности Гранады. На них были изображены женщины с огромными, как подушки, грудями, вылезавшими из крошечных бикини; девушки с голыми попками на пляжах Андалузии, пенисы со смешными нарисованными на них рожицами. «Вива, Испания!»

В «Джамп-старт» зазвонил телефон. Трубку взяла не Бетси.

— Рут? — спросил я. — Моя жена здесь?

— У нас сейчас завтрак в самом разгаре. Разве ты не знаешь? — удивилась Рут, которая была лучшей подругой Бетси в ресторане. — Это ты, Курт?

Я повесил трубку. Я мог перезвонить сегодня вечером или завтра. Не стоило спешить.

* * *

Стальная дверь магазинчика была заперта. Даже под конец дня солнечный свет, отражавшийся от белого здания из шлакобетонных блоков, слепил глаза, отчего зрачки превращались в точки — голова просто раскалывалась от этого света. Я постучал еще раз. К моему облегчению, замок загремел — кто-то вставил в него ключ изнутри.

— Adelante Un momento, por favor,[9] — сказала Пилар.

— Спасибо, — ответил я. — Так мило с вашей стороны.

В темноте магазина я едва различал ее силуэт, лица не было видно совсем. Она закрыла дверь и потянулась к выключателю, но очень медленно, словно чего-то выжидая… но чего?