Охота на кощея - [16]

Он то барабанил пальцами по поверхности, то загребал ладонью, то норовил поймать торопливо скользящую водомерку. Видно было, что близость реки доставляет парню удовольствие.

— Нечисти у нас видимо-невидимо, — ответил я. — Всех видов и мастей. Лешие, болотники, перекидыши. Банники с домовыми. Кого только нет! Доберёмся до Старгорода — познакомишься. А у вас в степи нечисть водится?

— У нас духи, — пожав худыми плечами, сказал Айсак. — Есть песчаные духи. Они бросают в глаза песок. Путник слепнет и не может найти дорогу к стойбищу. Есть духи ветра — когда они злятся, то могут сорвать с места юрту вместе с людьми и унести её в подземное царство. А ещё есть духи мёртвых. Они бродят по ночам и страшно воют.

Айсак поёжился.

— Ты же шаман, — подбодрил я его. — Значит, с духами разговариваешь.

— Пока нет. Я только учусь ещё. Как выучусь — буду проходить испытание Тенгри. Если пройду — стану шаманом.

— А что за испытание? — заинтересовался я.

— Перед испытанием молодой шаман должен неделю ничего не есть и не пить. Так проверяется стойкость духа. Потом старшие шаманы зажигают большой костёр, а молодой шаман пляшет вокруг него и бьёт в бубен, пока его тело не упадёт замертво от усталости. Тогда душа шамана поднимается на небо, где её ждёт Тенгри. Он и решает — отпустить шамана обратно, или убить его.

— Если неделю не жрать и не пить — можно и без Тенгри копыта откинуть, — рассудил я.

— Скажи, Немой, — неожиданно спросил Мыш, — а почему ты важные разговоры непременно сводишь к шутке?

— А хер его знает, — честно ответил я. — Может, потому, что так проще понимать?

— Хороший способ, — одобрил моё поведение ушастый философ и снова умолк.

Он сидел на самом носу плота, уставившись на бегущую воду. Медитировал, что ли?

— А что могут ваши шаманы? — спросил я Айсака. — В чём их сила?

— Много чего, — ответил он. — Даже слабый шаман может разговаривать со зверями и птицами. И даже ненадолго вселять в них свой дух. Например, надо шаману увидеть, что происходит далеко-далеко. Он вселяет свой дух в орла и видит всё, что видит орёл.

— Удобно, — одобрил я. — А тело в это время что делает?

— А тело лежит возле костра, и его охраняют друзья шамана.

— А вот это не очень удобно. Ну, а сильный шаман что может?

— Ого!

Глаза Айсака снова загорелись.

— Сильный шаман может вселить в человека дух зверя. И наоборот!

— Как с тем медведем? — невзначай уточнил я.

— Ну да, — закивал Айсак и спохватился. — С каким медведем?

— Брось прикидываться, — улыбнулся я. — Я знаю, что вы заколдовали человека и превратили его в перекидыша.

Глаза Айсака пугливо стрельнули в сторону.

— И этого вашего Барджиля я один хер поймаю. И жопу ему надеру, чтобы не пакостил.

Айсак опустил голову и замолчал. Чупав беззаботно похрапывал, растянувшись на еловых ветках. Мыш неподвижно сидел на носу плота и не обращал на нас никакого внимания.

— Немой!

Один из водяников с шумным всплеском вынырнул возле плота.

Бля! Напугал, чёрт бородавчатый!

— Немой, тут рыбы полно! Голавли — вот такие!

Водяник развёл в стороны длинные перепончатые лапы.

— А раки на дне так и кишат! Наловить?

Раки?

Вдруг остро кольнула память. В ней всплыла почти забытая картина: бар у ворот военной базы, светлое пиво в больших стеклянных кружках. Весело хохочущие парни, алчно улыбающиеся девицы в обтягивающих коротких платьях. И варёные раки на синей пластиковой тарелке. Полкредита за порцию.

Картинка промелькнула и исчезла. Осталось только воспоминание о вкусе и еле уловимое сожаление.

— Раки? — переспросил я. — А налови! Вечером сварим на костре!

Водяник бесшумно провалился под воду.

А я перевёл взгляд на медленно уплывающий берег, пытаясь вспомнить ещё что-нибудь из прошлой жизни.

— Немой! — спросил Айсак. — Можно я бубен возьму? Мне каждый день заниматься надо. Иначе не смогу стать шаманом.

Я подумал и кивнул.

— Давай! Только не очень громко. Вполсилы можешь?

— Конечно! — обрадовался Айсак и достал бубен.

Он легонько пробежался длинными пальцами вдоль деревянного обода. Потом пальцы запрыгали по туго натянутой шкуре, выстукивая сложный и быстрый ритм. Одна дробь сменяла другую. Временами они повторялись, образуя чужой, но чёткий рисунок.

Чупав заворочался на лапнике и перевернулся на другой бок. Мыш оставался неподвижен. Айсак закрыл глаза и целиком отдался музыке.

Я глядел на бегущие мимо разноцветные кусты, на то, как колышется в речной воде их отражение, когда волна от плота достигает берега. И вдруг отчётливо увидел возле воды высокого человека в длинном разноцветном плаще. Человек злобно посмотрел на меня, накинул на голову капюшон и исчез в зарослях.

Бля! Так это же дружище Барджиль! Он что, гонится за нами, что ли? Ни хера себе, у него скорость!

Из воды шумно вынырнул водяник и высыпал на плот целую охапку шевелящихся хвостатых раков.

Слава богам, у меня хватило ума не подпрыгнуть и не заорать. Берега уплывали вдаль, Чупав спал, Айсак без устали колотил в бубен.

А я сидел и думал, что делать.

К вечеру у меня созрел охеренный план.

Ещё не начинало темнеть, когда я скомандовал водяникам причаливать к берегу.

— На хера? — удивился Чупав.

— Раков сварим, — объяснил я. — Пожрём по-человечески. Не пропадать же добру. Переночуем, а утром снова двинемся.