Охота на кощея - [14]

Двух жирных уток Джанибек сбил стрелами. Одна упала на берег, а вторая неудачно шлёпнулась в холодную воду.

Айсак сбросил плащ и прыгнул за уткой. Закрутился на месте, размахивая руками и пуская пузыри.

— Помогите! Тону!

Чупав вытащил обалдевшего шаманёнка на берег, а я сплавал за уткой. Заодно выловил плававшую неподалёку стрелу.

— Спасибо, Немой! — сказал Джанибек.

Он быстро развёл костёр. Мы развесили одежду вокруг огня, а сами приплясывали рядом, ритмично постукивая зубами от холода.

— На кой чёрт ты в речку полез, если плавать не умеешь? — отчитывал я Айсака.

— Добыча не должна пропадать, — дрожа худым телом, ответил он. — А почему у вас речки такие глубокие? У нас в степи речки мелкие, по колено. Дно видно.

Уток мы выпотрошили, прямо вместе с перьями обмазали жирной глиной и закопали в горячую золу.

Примерно через час выкопали. Разбили окаменевшую от жара глиняную корку и сняли её вместе с прилипшими перьями. Под коркой оказалось розовое, истекающее желтоватым прозрачным жиром утиное мясо.

Ещё через полчаса я облизал жирные пальцы, счастливо вздохнул и нехотя поднялся с травы. Пора было строить плот.

Ну, а что? Да, мы решили доплыть до Старгорода на плоту. Речка Змеюка впадала в реку Ловать, а та текла прямиком в озеро Ильмень. А уж оттуда до Старгорода рукой подать.

— Пойдём за брёвнами, Чупав, — сказал я кузнецу.

Чупав обстоятельно обгрыз утиную косточку и молча поднялся.

Вдвоём мы свалили несколько сосен, толщиной с человеческую ногу. Очистили их от веток и разрубили на четырёхметровые брёвна. Можно было сделать плот и длиннее, но я опасался, что он будет застревать в крутых изгибах лесной реки.

Мы перетаскали брёвна к реке и скатили их с высокого берега. Брёвна с брызгами плюхнулись в воду.

Джанибек и Айсак ловили расплывающиеся брёвна.

Мы с Чупавом опять отправились в лес и вырубили три черёмуховые поперечины для плота. Кроме того, нарубили жердей для палубы, чтобы не сидеть в воде и кучу елового лапника. Это, чтобы жопе было мягче на твёрдых жердях.

Брёвна собрали в плот и туго притянули верёвкой к поперечинам. Поверх поперечин уложили жерди палубы и тоже привязали.

Я прищемил жердью палец и засунул его в рот, чтобы унять пульсирующую боль.

К тому времени, как мы закончили возиться с плотом, уже стемнело.

Ну, и хер ли делать? Придётся ночевать на берегу Змеюки. Не плыть же ночью вслепую по незнакомой реке.

Да и спешки особой, вроде, не было.

Я лежал у костра на колючем лапнике, глядел в темноту над вспыхивающими языками жаркого пламени и пил травяной чай из берестяной кружки, которую соорудил Чупав. Он снял с толстой берёзы большой пласт коры, согнул его в коробочку, а углы закрепил расщеплёнными сучками. Получилась симпатичная четырёхугольная миска — хоть ешь из неё, хоть чай пей.

Айсак рассказывал о своей жизни в стойбище хазарского хана. В его чёрных глазах крохотными точками сверкали отражения костра.

— У моего отца самая лучшая юрта. Из верблюжьего войлока. Тёплая! В юрте всегда горит огонь из самого лучшего навоза, высушенного на солнце. Отец и его четыре жены едят самую жирную конину. Иногда и детям достаётся. Только не каждый день.

Тут Айсак печально вздохнул.

Охеренный отец ему достался! Сам мясо жрёт, а детей голодом морит!

— А много у хана детей? — спросил я.

Айсак принялся считать, загибая пальцы на грязных ладошках.

— Восемь... нет, девять сыновей. И шесть дочек. И ещё маленький Тумран. Значит, десять сыновей.

Ну да! Такую ораву прокормить — не каждое ханство выдержит.

Айсак продолжал вспоминать.

— Утром выйдешь из юрты — а вокруг степь без конца и края. Небо над степью синее. А в степи — красные маки. И ещё ящерицы. Шустрые, бегают быстро. Но вкусные. И черепахи. Они маленькие, но тоже вкусные.

Ну и жратва у них в степи!

Я резко расхотел ехать в гости к хазарам.

— Расскажи про твою сестру, — попросил князь Всеволод.

— Про которую? У меня их шесть, — напомнил Айсак.

— Ну... — князь Всеволод растерялся, — про эту...

Он показал руками большие глаза и начал привычно показывать размер сисек, но я толкнул его локтем.

Охерел что ли, пацана портить?!

— Расскажи про сестру, которая приходила недавно на нашу землю с отрядом хазар, — перевёл я Айсаку мучения князя.

— А, это Серах! Она ух какая!

Глаза шаманёнка снова восторженно загорелись.

— Серах! — повторил князь Всеволод, закатив глаза к ночному небу.

Ипать, сглазили его, что ли?

— Серах — настоящий воин! — продолжал Айсак. — Как она на коне скачет! Никто не угонится! А саблей может на скаку волка пополам разрубить! У нас в степи, знаешь, какие волки?! Поменьше ваших, но зато злющие!

Я проснулся от холода. Утро выдалось зябким, туманным. От дыхания в воздухе клубился белый пар. Но небо было ясным и обещало хороший день без дождя.

Джанибек уже седлал коней.

— Ну, что князь? — спросил меня Чупав. — Сам попробуешь, или я?

— Сам, — кивнул я. — Надо же тренироваться.

— Ну, давай! А я пока мешки соберу.

Скользя подошвами сапог по осыпающемуся песку, я спустился к реке. Она неторопливо текла, едва шевеля отмирающие широкие листья кувшинок. Большая рыба золотистой молнией сверкнула у самой поверхности и ушла в тёмную глубину.