Охота на кентавра - [48]

— Не имеете права, — начал было гражданин, но в воздухе оборвалась невидимая струна, и голос его превратился в трубное: бу-бубу… Был ход «зеленых».

Друзья с удивлением наблюдали, как гражданин превращался в огромного диплодока с котелком на маленькой голове и с «дипломатом» на кончике хвоста. Авл и Боули покатились со смеху.

— Мой отец был бу-бу-бу, — говорил ящер. — Мой дед был бу-бу.

— Мой папа был чиновник! — крикнул ему Боули. — Буль-буль.

— Мой мама был чиновник! — поддержал его Авл. — Буль-буль.

— И я им буду! — хором закричали друзья, превращаясь в лужу зеленоватой жидкости.

Увы, Игра вернулась к началу начал всех времен, а друзья превратились в сине-зеленые водоросли — первый вариант жизни.

Игра прекратилась. Один лишь динозаврчиновник остался. Такой уж несгибаемый он был. Он задумчиво наступил на мутную лужицу ногой-столбом: А кем я, собственно, управлять бу-буДУ?

Ему никто не ответил. Горячий вихрь инертных газов проносился над голыми скалами.

Природе еще предстояло возникнуть.

Поразмыслив, начальник решил, что министерства в ведомства рано или поздно появятся в ходе эволюции, нужно лишь обождать.

Он отправился бродить, а чтобы не терять квалификации, повторял на память инструкции.

— Параграф первый, — раздавалось над мертвой планетой. — Активно поддерживать мероприятия по изучению климатической системы и последствий климатических изменений. Бу-бу-бу. Параграф второй. Следует шире информировать общественность… Вжи-у-у-у-бубу-бу-вжиу-у-у-у… И тот потеряет душу, кто захочет сохранить ее…

Проходящий мимо

(Экклезиаст)

Ярмарка в полдень — как перезрелый плод.

Был тот час, когда солнечная радиация, проникая в плоды, превращает сладость в горечь, а сок под красной кожицей вдруг тяжелеет.

Вот такие мелочи, вовремя замеченные, и создают для тонкого наблюдателя неповторимый привкус события.

Я увидел старика около лавки с игрушками. Он курил длинную папиросу и улыбался.

У него были удивительные детские глаза цвета чистой бирюзы и скорбная складка у рта.

«Добр и горек, — подумал я. — Нужно запомнить».

— Детей у меня никогда не было, — обратился ко мне старик, — но я люблю покупать игрушки.

Я промолчал, делая вид, что разглядываю витрину. Он продолжал улыбаться, заглядывая мне в глаза снизу вверх: — Не знаю, как вы, а я не устаю удивляться этому малому народцу. Сами по себе, без человека, эти игрушки мертвы, но словно ждут чего-то. Вот посмотрите на него.

Он надел па кисть руки какую-то тряпочку и закрутил ею у меня перед носом:

— Но если взять их в руки, они оживают. Ваша вера вдохнула в них жизнь. Смотрите, как он радуется!

Игрушка, которую я только сейчас разглядел, неожиданно повела уродливым лицом и осмысленно глянула на меня круглыми глазами.

Я поежился от мерзкого впечатления, мне захотелось уйти, потому что мой вкус никогда еще меня не подводил.

— Зайдем, выпьем немного. Я угощаю, предложил он и потащил за собой. Мы вошли в душный салон и с трудом нашли место у окна.

— Меня зовут Диамани. Немножко непривычно, правда? — старик тихо засмеялся. — Это старинная фамилия цирковых клоунов и фокусников. Я, наверное, ее последний носитель. Хоп! — старик вытащил у меня из кармана желтый чужой бумажник.

— Не удивляйтесь, — старик заказал вино, положил бумажник на стол, рядом с игрушкой. — Очень старый и простой фокус.

Некоторое время мы молча пили абсент.

— Мне кажется, вы один здесь можете понять меня, — старик задумчиво смотрел в окно, в его глазах отражалась ярмарка. — Во-первых, вы такой же путешественник и случайный человек здесь, как и я. Во-вторых, оставляете впечатление умного человека. У вас хорошее лицо. По лицу я определяю человека.

— И я тоже. Вам нужна помощь? — осведомился я, избегая его взгляда и настораживаясь.

— Вы были в цирке? Что вы о нем скажете?

— Прекрасный цирк. Прекрасная ярмарка. И все это в таком маленьком красивеньком городке.

— Вы внимательно смотрели представление?

— Я всегда на все смотрю внимательно, ибо я художник. Смотреть — моя профессия.

— Вам не показалось ничего странным?

— Не показалось, — признался я.

Диамани покачал головой.

— А у меня сложилось впечатление фальши. Вы как человек с художественным вкусом должны понять меня.

— Не понимаю.

— Давайте разберемся. Вы помните фокуспика? Как он вам?

— Творил чудеса.

— Вот именно. Я открою вам нашу «кухню». Понимаете, фокусник, показывая номер, производит девять из десяти действий лишь затем, чтобы отвлечь внимание зрителя, и только одно-единственное, чтобы сделать сам фокус. Скажем, он манипулирует перед зрителями правой рукой, а сам в это время левой может спрятать слона. Просто зритель не знает, куда и когда нужно смотреть, чтобы уловить десятое, самое главное движение, и поэтому упускает его. Но я-то знаю! Я его упустить не могу — сам делал такие фокусы — и все-таки упускаю!

— Вы ошиблись!

— Я профессионал и знаю, что говорю. Он только имитирует фокус!

— Что это значит? Настоящий фокус — подделка чуда. Так? Выходит, что подделка подделки чуда — самое настоящее чудо?

— Вот именно! Допустим, некто очень несведущий наблюдает работу иллюзиониста. Фокус он воспринимает чисто внешне, как всякий зритель. Но наш-то зритель знает, что фокус — это лишь ловкость рук, что чуда нет. А он, этот сторонний, может и не знать. Поэтому, желая воспроизвести фокус, делает именно чудо! Чисто механически, как ритуал, он воспроизводит все девять движений, кроме главного, — и фокус получается: вещи у него исчезают и появляются, ноги отпиливаются и присоединяются, сам он летает по воздуху…