Охота на дьявола - [44]

Костоев решил задержать подполковника и посадить его на несколько дней в камеру, но до того проверил отношение подполковника к прекрасному полу. Симпатичная женщина провела наедине с подполковником два часа в гостиничном номере. Подполковник получил удовольствие, а Костоев — анализ его спермы. Сперма не подходила, но Костоев все же пригласил подполковника на допрос, взял у него пробу крови и дал понять, что либо тот всерьез займется поисками убийцы-маньяка, либо отправится в тюрьму за то, что был пьян за рулем, и за то, что подделал официальные документы. В лучшем случае будет уволен из органов.

Как и всякий приговоренный к смерти в СССР, Анатолий Сливко не знал, когда приговор будет приведен в исполнение, и потому вздрагивал, заслышав малейший шум в коридоре. Страх, что пришли за ним, терзал его неотступно. Поэтому вполне естественно, что когда охранник сообщил ему о посетителе, известном московском психиатре докторе Костоеве, Сливко испытал огромное облегчение.

Костоев ожидал Сливко, сидя за столом в комнате для допросов. Он прекрасно понимал, что должен быть очень осторожен с заключенным, поскольку тот мог сообщить ему весьма важные сведения, чтобы продлить свою жизнь. Из всех убийц, с которыми Костоеву пришлось встретиться в ходе разных расследований. Сливко казался самым интересным. Он был спокойным, мягким по характеру человеком, предпочитавшим сидеть дома с детьми, в компании которых проводил большую часть своего времени, поскольку был учителем и детским экскурсоводом. На учительском поприще он сумел завоевать любовь и уважение своих учеников. Ему было присвоено звание «заслуженный учитель РСФСР».

Подбирая себе приятелей, которыми всегда оказывались мальчики чуть старше десяти лет, он по секрету сообщал им, что собирается снимать фильм — о его страсти к фотографии было известно каждому — и что он будет приглашать мальчиков сняться в этом фильме. По сценарию фильма нацисты вешали мальчика — партизана. Все мальчики, к которым обращался Сливко, бывали польщены его предложением и с пониманием относились к его требованию держать в секрете их будущее участие в фильме, вызванное нежеланием ранить приятелей, которых сниматься не пригласили.

Сливко вешал мальчиков по-настоящему. Он фотографировал происходящее, аккуратно расчленяя тела жертв, отделяя ноги от туловища, ступни от голеней. До тех пор пока Сливко не разоблачили, никому даже и в голову не приходило его подозревать. Суд приговорил его к высшей мере.

Серьезным, внушительным тоном, в котором лишь едва ощущалась некоторая отстраненность врача от пациента, Костоев поздоровался со Сливко и пригласил того садиться.

Напротив Костоева сидел мужчина лет пятидесяти, с огромными ярко-голубыми глазами и бледным овальным лицом, темными волосами и тонкими губами.

— Меня интересуют пути формирования преступной личности, — заявил Костоев с уверенностью человека, говорящего чистую правду. — Все признаки, проявлявшиеся в детстве и юности. Однако давайте начнем с физических характеристик. Нет ли отклонений в развитии вашего тела, половых органов?

— Нет, с этим у меня все в порядке, — ответил Сливко.

— Я бы хотел взглянуть, — попросил Костоев и быстро, но профессионально осмотрел Сливко, когда тот выполнил его просьбу.

— Единственная неприятность состояла в том, что я никак не мог отрастить нормальную бороду, — заметил Сливко.

— Я бы просил вас написать о себе. Все, что вы сами о себе думаете, как вы относитесь к происшедшему, — попросил Костоев. — Я вернусь через пару дней, прочитаю ваши записи, и мы все это подробно обсудим.

Таким образом Костоев продемонстрировал Сливко, что он, «московский психиатр», достаточно важная персона, чтобы получать свидания с заключенным всякий раз, когда захочет. Помимо того, его слова означали, что по крайней мере некоторое время заключенный может не бояться шорохов, раздающихся в коридоре.

Костоеву было известно нечто, о чем он ни в коем случае не имел права хотя бы намекнуть: очень скоро Сливко должны были казнить.

Поэтому ему следовало внимательнейшим образом относиться к любому своему жесту, тону голоса. Ему не нужно было добиваться признания Сливко, он хотел, чтобы тот сам раскрыл ему свою душу до самых глубин.

Сливко принял предложение, сулившее не только временное спокойствие, но и возможность отвлечься от мыслей о казни. Все же в какой-то части своей натуры он оставался учителем и вполне благонадежным гражданином страны, а будучи таковым, он, разумеется, соглашался с тем, что преступник должен быть обезврежен. Главная трудность состояла в том, что вторая, преступная часть его души, которая была куда сильнее первой, придерживалась иного мнения.

Два дня спустя Костоев вновь проделал получасовой путь по степи и лесополосе, отделявшей Ростов от Новочеркасска. На этот раз его сопровождал майор Бураков, также интересовавшийся психологией преступника. Бураков должен был сыграть роль помощника доктора Костоева и вести запись разговора со Сливко.

Было очень важно, чтобы беседа была проведена умело, поскольку Костоев узнал, что через два-три часа Сливко должны казнить.