Охота на дьявола - [21]

Теперь перед коллегией предстал прокурор Осетии. Генеральный прокурор России задал вопрос:

— Объясните, как все это случилось.

— Я долго сидел на этом деле… — замялся прокурор Осетии.

— Да, вы сидели на этом деле. А его нужно было внимательно прочитать, как это сделал Костоев.

Поскольку он воевал и двадцать семь лет работал в органах прокуратуры, его простили, объявив только выговор. В коридоре он подошел к Костоеву и сказал:

— Я рад, что ты оказался прав, даже несмотря на то что мне устроили выволочку. Но нам еще предстоит довести расследование до конца.

Костоев вернулся домой из Москвы и привез своему годовалому сыну Тимуру плюшевого медвежонка. Отдавая ему игрушку, Костоев улыбнулся:

— Сегодня твой отец спас человеку жизнь.

Теперь он начал допросы студентки Наташи Кузнецовой. Хотя он уже весьма поднаторел в искусстве ведения допросов, молодая женщина оказала стойкое сопротивление. Но он вскрывал одно за другим противоречия в ее показаниях, и в конце концов она сдалась.

Не существовало никакого Бориса. Зато был у нее приятель, который частенько проводил с нею ночи. Старуха против этого возражала, в ночь убийства во время очередной ссоры Кузнецова ударила старуху кочергой. Та рухнула на пол, обливаясь кровью, потеряла сознание и, по-видимому, умирала. Выбор был прост и недвусмыслен: либо понести наказание за то, что она уже сделала, либо закончить дело и скрыть следы. Но девушка была молода, не знала, как убивают, этим и объясняется наличие более сотни ран.

А ключ? Она подбросила его в тот момент, когда милиция привела ее в дом старухи и там царили суета и неразбериха. Не могло быть ничего проще.

Кузнецова была приговорена к десяти годам тюрьмы — максимальному сроку для несовершеннолетних.

Костоев пошел на риск, и этот риск оправдался. Это был триумф, но сопровождался он тревожными думами. Сколько Гавриловых в стране ожидают казни за убийства, которых они никогда не совершали?

Но постоянно думать об этом он не мог — он бы сошел с ума. Иной раз ему хотелось все забыть и просто прогуляться по проспекту Мира, главной улице Владикавказа, наслаждаясь сумерками я жизнью заполненных людьми тротуаров. Именно так шел он однажды весенним вечером, когда неизвестно откуда появилась женщина и упала к его ногам. Она обняла его ноги и принялась их целовать. Вокруг немедленно собралась толпа.

Когда женщина поднялась, то Костоев увидел, что это Гаврилова. Из глаз ее текли слезы, она кричала:

— Слушайте, все слушайте! Этот человек спас мне жизнь! Я сидела в камере смертников, и он меня спас…

После этого каждый раз, когда Костоев замечал, что она идет навстречу, он переходил на другую сторону улицы.

Он не любил публичного поклонения. Сообщить шепотом о своей гордости сыну было одно, а тут — совсем другое. Он делал свое дело, потому что любил свою работу и ненавидел несправедливость, творимую той самой системой, которая должна нести ответственность за подобные действия.

Последним за период работы в Осетии у Костоева было дело о хищениях в системе плодово-ягодного виноделия. За него брались многие, но никто не мог установить метод хищения.

Было ясно, что присваиваются миллионы рублей, но никто не мог точно сказать, как это делается.

Костоев засел за книги по виноделию. Когда он изучил технологию изготовления вина, то понял, что теперь стоит взглянуть, как его делают на конкретном предприятии. Каждый год данное предприятие представляло накладные на покупку тысячи тонн яблок и получало в качестве возмещения миллион рублей. Он обнаружил, что на самом деле закупается всего лишь сто тонн яблок, а на остальные тонны махинаторы представляют фиктивные накладные и кладут в карман оставшиеся 900 000 рублей. Чтобы не было недостачи. комбинаторы выпускали фальсифицированные вина с добавлением лимонной кислоты. Расследование продолжалось полтора года; пятьдесят три преступника были осуждены.

Дело об убийстве старой женщины, рассматривавшееся коллегией, было первым делом, которое привлекло к Костоеву внимание Москвы, расследование по яблочному вину принесло ему дополнительную известность. В 1974 году он был переведен в Москву для работы в аппарате Генеральной прокуратуры России на должность следователя по особо важным делам.

Часть II

Глава 6

Чикатило был свободен. Все сомнения, посещавшие его в течение почти трех лет, прошедших между первым и вторым убийствами, теперь рассеялись. Все эти сомнения, все вопросы вытекали из возможностей выбора, который стоял перед ним, — признаться, раскаяться или продолжать. Но Чикатило сделал свой выбор тогда, в теплый сентябрьский вечер, на левом берегу Дона.

Хотя он и освободился от двойственности и сомнений, он, как ни странно — впрочем, странностью отличалось все его существование и все его поступки, — оставался натурой еще более двойственной, чем был когда-либо прежде.

Покорный и несексуальный муж, он стал теперь еще более покорным и несексуальным. Он делал все, что ни потребует его любимая Феня. Хотя не совсем. Она была здоровой женщиной — столь же общительной, насколько он был отчужденным, столь же разговорчивой, насколько он был молчаливым. Феня хотела постельных удовольствий гораздо чаще, чем тот один раз в три месяца, что казался совершенно достаточным для него. И это приводило к острым размолвкам.