Охота на Бугимена - [39]
Маршевый оркестр Эджвуда (фото предоставлено Бернардом Уиэйджем)
VI
Дом манекенов
«Головы у них обриты, а вместо волос – дешевые парики»
Мне хватило нескольких минут в седане детектива Лайла Харпера, чтобы понять, как сильно он похож на Дэнни Гловера[16]: такой же глубокий сипловатый голос, тот же буйный хохот и такие же печальные щенячьи глаза. Сам удивляюсь, что не заметил этого сходства в первый раз, когда мы познакомились в моей гостиной, – вероятно, сыграло роль волнение. Однако сходство подкупало: Гловер всегда был одним из моих любимейших актеров.
Сказать, что я удивился, когда детектив позвонил и сообщил, что не только не против моей поездки с патрульным, но еще и сам меня повезет, – не сказать ничего. Отчего я удостоился такой чести, было загадкой, а посему я решил прикрыть рот, чтобы не брякнуть лишнего, и радоваться, что добился своего – глядишь, разузнаю что-нибудь полезное.
И до сих пор, полчаса после начала, как предполагалось, четырехчасового дежурства, мне удавалось держать рот на замке. Детектив Харпер оказался не только кладезем информации и истинным профессионалом своего дела, но и чертовски веселым собеседником. Он успел уже рассказать мне о своих детях – двух дочерях постарше и парне моего возраста – и о своих злоключениях в качестве отца-одиночки, когда дети были помладше. Как выяснилось, свидание с дочерью следователя из отдела убийств – испытание не для слабонервных. Я не мог не порадоваться, что отец Кары – страховой агент. Несмотря на превратности службы, Лайл Харпер недавно женился снова и, похоже, был доволен жизнью. А дети по-прежнему его обожали, что, как полагал он сам, было чудом из чудес.
Думаю, я напоминал Харперу его сына Бенджамина, профессионального музыканта. Днем тот обучал игре на пианино, гитаре и саксофоне, а по вечерам играл в паре известных бэндов – в джазовом и современном – в самых разных клубах и ресторанах в столице и окрестностях. Пока что в смысле денег парню было тяжело, но детектив видел, что его сын никогда прежде не был настолько счастлив и увлечен, поэтому по мере сил оказывал поддержку.
Наконец Харпер завершил светскую беседу и перешел к делу: рассказал, что большую часть дня проводит за чтением письменных заявлений от семьи, друзей и соседей жертв, пытаясь найти хоть какие-то зацепки, которые не заметил раньше. Я поинтересовался, сколько же раз он прочитывает каждое заявление. Во взгляде детектива легко читался ответ: лучше и не спрашивать. Закончив перечитывать заявления, он вновь обзванивает тех, кого уже опросил, выясняя дополнительную информацию.
План на этот вечер был такой: патрулировать улицы Эджвуда, начиная с пригородной зоны, потихоньку сужать круги к центру города, а затем развернуться – и обратно, собирая сведения обо всех и обо всем, что мы сочтем важным.
Наблюдать за родным городом через стекло полицейской машины оказалось занятием странным. Мной овладело ощущение нереальности происходящего: ветровое стекло превратилось в телеэкран, а я очутился на диване в подвале с отцом – как будто смотрим его любимый сериал про полицию. К слову, об отце – тот остался дома зализывать раны от обид, ведь его не пригласили. Можно подумать, у меня было право голоса!..
Хоть я его об этом и не просил, добрую половину поездки сержант Харпер обучал меня значению всевозможных полицейских кодов, поясняя каждый раз, когда по рации звучало шифрованное сообщение. Я похвастался, что и сам владелец сканера, слушаю его во время работы по ночам, однако мой собеседник ничуть не удивился. Я только позже понял почему: я ведь ему еще при нашей первой встрече рассказал о своем аппарате – стало понятно, зачем он утруждал себя обучению меня кодам. Очень мило с его стороны.
Харпер припас для меня еще один сюрприз. Оказывается, он раскопал и прочел мою статью об Эрле Уивере в «Балтимор Сан». Я даже и не знал, чувствовать себя польщенным или перепугаться. Спросив, зачем он это сделал, получил ответ:
– Я ведь следователь. Просто выполнил домашнее задание.
Когда мы проезжали мост на Двадцать четвертом шоссе, заметили мужчину с мальчиком. Те стояли с удочками на берегу Уинтерс-Ран. На поляне за ними горел походный костерок.
– Как думаете, клюет? – спросил Харпер, притормаживая.
– А то! Желтый окунь, сом. А если ловят на гольяна, то большеротый окунь или краппи[17].
Он перевел на меня удивленный взгляд.
– Да вы рыбак.
– В детстве ни дня не пропускал.
– А теперь?
– Увы. В университете Мэриленда мы иногда тайно пробирались на поля для гольфа и рыбачили там в прудах. На Четвертое июля добыл в заливе пару крупных, вот и вся моя рыбная ловля.
– А я вот люблю рыбалку только в пресной воде, – поделился Харпер. – Стараюсь ходить два-три раза в неделю, когда получается. Последнее время получается не очень.
Он включил поворотник и вырулил налево, на Эджвуд-роуд. Я наблюдал, как за окном мелькают дома, пока мы поднимались по извилистой дороге, ведущей в город, на высокий холм. Собравшись с духом, я наконец спросил:
– Так что же вы конкретно ищете в таких вечерних разъездах?
– Честно говоря, я не столько смотрю по сторонам, сколько размышляю, да не покажется вам это странным.
