Охота Бешеного - [16]

— Таэквандо? — поинтересовался Савелий.

— Не только.

— Неужели сам добрался до своих? — продолжал расспрашивать Савелий. Этот парень все больше и больше ему нравился.

— Да нет, помощь подоспела… — Владимир выдержал паузу. — Через двое суток.

— Ничего себе, подоспела, — присвистнул Савелий. — С тремя такими ранами… Как же ты выкарабкался?

— Честно говоря, сам не знаю. Когда дал очередь по второму, а потом, как оказалось, и по третьему, я вырубился, а очнулся уже в санчасти дивизии. Разведчики, которые наткнулись на тех трех «духов», направились по моим кровавым следам, уверенные, что это наследил один из выживших «духов», наткнулись на меня километра через три. Говорят, я полз вперед «на автопилоте», да еще весь был перевязан тряпками, которые нарвал из нательной рубашки… А мне до сих пор не верится! Думаю, может, кто-то меня перевязал и протащил немного, потом, видно, устал, пошел за подмогой, а тут и разведка наша подоспела.

— Сам-то ты в это веришь? — спросил Савелий.

— Во что? — улыбнулся Владимир. — В то, что помог кто-то, или в то, что я сам дополз?

— А вот скажи, второй раз ты в Афганистан пошел, чтобы там и разобраться?

— Да нет, все гораздо проще. Когда очнулся в дивизионной санчасти и услышал, как доктор кому-то говорит, что я вряд ли оклемаюсь — слишком много крови потерял, я и обратился к Всевышнему с просьбой и поклялся, что, если выживу, вернусь в Афган и буду драться с «духами» уже не по приказу командиров, а во славу Господа нашего.

— И думаешь, он тебе поверил? — не удержался от ухмылки Воронов.

— Кто?

— Как кто? Всевышний! — Воронов еле сдерживал смех.

— Не знаю, поверил или нет, но я-то выжил и стою сейчас перед вами целехонький. А самое главное, за остальные четыре года больше ни одной царапины! — Владимир не заметил насмешливого тона Воронова и отвечал совершенно серьезно.

— В этом что-то есть, — так же серьезно согласился Савелий, потом неожиданно спросил: — Какие языки знаешь?

— На фарси говорю свободно, турецкий знаю немного и кое-как — грузинский, абхазский… — Владимир перечислял спокойно, словно просто рассказывал, какие блюда предпочитает.

— А чеченский? — перебил Савелий.

— А чеченский — мой родной язык. У меня мать чеченка, а отец из русской глубинки, а жили мы под Грозным. — Он усмехнулся. — Поэтому меня и выбрал товарищ майор.

— Ладно, Володя, возвращайся на пост, а мы пойдем знакомиться с остальными, — сказал Воронов и направился в сторону небольшого кирпичного строения, стоящего метрах в пятидесяти от них.

— Ты веришь в эту чушь, которую он наплел про свое чудесное спасение? — спросил Воронов Савелия.

— Верю, не верю — какая разница? Важно, что парень сам верит в это. Ему легче жить с такой мыслью? Легче. А значит, пусть верит.

— Может, ты и прав. — Воронов помолчал. — Если хочешь, могу рассказать про остальных претендентов.

— Извини, братишка, предпочитаю все подробности услышать от них самих.

— Как скажешь. Бешеный.

— Давно ты меня так не называл, — заметил Савелий.

— Время еще не пришло, — сказал Воронов. Он открыл какую-то дверь, и они оказались перед лестницей, ведущей вниз.

— Да и придет ли оно когда-нибудь? — подхватил Савелий, спускаясь следом за Вороновым.

— А не придет, что с того? — бодро воскликнул Андрей. — Сам-то ты живой! И это главное, разве не так?

— Трудно с тобой не согласиться, — усмехнулся Савелий.

— Послушай, а стоит ли воскрешать Бешеного? Это я насчет твоей идеи о справке об освобождении. Ты же для себя такую легенду приберегаешь? Не дай Бог кто-нибудь захочет раскопать, что связано с этой кличкой.

— И что с того? Ну, захочет и, предположим, хотя маловероятно, скажет, что сидел и даже общался с Савелием Говорковым по кличке Бешеный, который совсем и не похож на этого Бешеного. Не столь редкая для криминального мира кличка, чтобы бояться ею воспользоваться, — уверенно проговорил Савелий.

— Вон за тем углом — помещение тира, — подсказал Воронов и продолжил: — Бешеный так Бешеный, тебе виднее. А справка об освобождении — только для тебя?

— Для меня, но, вполне возможно, еще для кого-нибудь. Там видно будет. Как говорится, вскрытие покажет. — Савелий хлопнул Воронова по спине, и довольно ощутимо.

Андрей собирался ответить, но Савелий увернулся и быстро открыл дверь.

— Прошу вас, товарищ майор! — Савелий склонился в шутливом полупоклоне.

Они оказались в довольно просторном помещении, разделенном на два бокса: один предназначался для стрельбы из пистолета, второй — из автомата, а при необходимости — и из гранатомета. В последнем случае нужно было с пульта сдвинуть заднюю стенку в сторону, за ней открывалось специально оборудованное пространство, которое не только гасило шум от взрыва, но и было снабжено мощной вытяжкой, быстро очищающей воздух от газа. В двух боксах одновременно могли заниматься стрельбой по четыре человека. Боевиков было шестеро, и они разделились на две тройки.

Савелий быстро переглянулся с Вороновым и чуть заметно кивнул в сторону тех, кто тренировался с пистолетом. Все трое были в наушниках и потому не слышали, как они вошли и стали наблюдать за стрельбой. Двоим было лет по тридцать пять — тридцать семь, третий — значительно моложе. Те, что постарше, стреляли не торопясь, тщательно прицеливаясь, а молодой напоминал ковбоя из вестерна: стрелял из разных положений навскидку, совершенно не целясь, либо опираясь на локоть второй руки, либо, стоя спиной, резко поворачивался и делал пару выстрелов.