Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2 - [8]

— Дима, я попробую выйти на социалистов, а ты поищи контакт с эсерами. Нужны надежные «окна» на границе.

— Заметано. Найду и срезу переправлю Никитича.

— Планируешь сам?

— А ты бы доверил это сокровище незнакомым людям?

— М-да, проблемка, блин.

— Старый, а по поводу НАШИХ дел, ты что-нибудь надумал? — интонацией Зверев очертил круг интересов.

Так случилось, что месяц тому назад, по пути из Питера два переселенца в шутку, а может и не совсем в шутку, принялись обсуждать способы изменения истории России. Нет, они не сошли с ума и вполне корректно рассматривали варианты воздействия. Оказалось, что каждый давал весьма сомнительный результат, что говорило о явном недостатке знаний и… денег.

В конце концов, изрядно набравшись, ибо кто же на сухую станет решать мировые проблемы, друзья совсем раскрепостились, и фантазия полилась, что тебе Ниагарский водопад. Где-то ближе к концу «конференции», Димон выдал гениальное предложение: к маю-июню семнадцатого года Федотов должен изобрести радио-ошейники, которые будут укреплены на шеях Корнилова с компанией белогвардейских генералов.

В этот момент Звереву было глубоко плевать, что в начале семнадцатого белогвардейцев еще не было и в помине.

Зато дальше все проходило как бы само собой — белогвардейцы должны были следовать директивам некоего тайного общества, во главе которого Зверев естественно видел себя. Их первейшей задачей было доведение господина Кайзера до суицида, после чего приведение к руководству державой товарища Сталина. Так сказать, новый вариант программы минимум и максимум.

На этот фонтан идей морпеха Федотов пустился в нудные рассуждения о методах кодирования сигнала на подрыв радио-ошейника:

— Димон, ты пойми, если в радиусе десятка километров шваркнет молния, то не факт, что мы не лишимся своих белогвардейцев, а без этих мужиков нам хана.

На этот раз, назвав белогвардейцев «нашими мужиками», в роли политического волюнтариста выступил Федотов.

К счастью, даже отравленные алкоголем мозги, дали обоим переселенцам мудрый совет — друзья, а не пойти ли вам в койку? Друзья, т. е. пьяницы, согласились, но голова на следующий день болела не по-детски. Наверное, от слишком умных мыслей.

Сейчас, после вопроса о НАШИХ интересах, Федотов сразу понял, что имел в виду морпех, но на помощь не спешил.

— Старый, об экономических волнах я читал, но ты что-то говорил о технологических укладах.

— В самом деле? — искренне удивился Федотов.

— Я же никогда не пьянею, т. е. все помню, ну почти все, — поправился под скептическим взглядом бывший морпех.

— Странно. Неужели, я вещал об укладах? Ты понимаешь, я только однажды бегло просмотрел об этом статью.

— Ты даже что-то рисовал, да вот же, — Димон достал из кармана аккуратно сложенные листочки бумаги. — Сам же просил сохранить для истории, — в голосе явно обозначилась подколка.

— М-да, чудеса и только. Самое интересное, что все это похоже на рисунки из той статьи. Это конечно ерунда, но может, что и пригодится, — Федотов убрал «сохраненное для истории», — Я вот что подумал. Кондратьев доказал, что самые большие кризисы происходят при сложении нескольких минимумов коротких и средних волн. А что мешает подобные рассуждения применить к истории? Я имею в виду спрогнозировать революцию? Обрати внимание. К семнадцатому году народ вооружат до зубов, это раз. Приплюсуй к тому пик протестов и деморализацию власти. И что из этого следует? А то самое, что дедушка Ленин назвал: «Низы не хотят, а верхи не могут». Бац! Вот тебе и начало «Великой депрессии».

— При чем здесь Великая депрессия? — от такого поворота мысли Старого морпех ошалело замотал головой.

— А подумать о иносказаниях тебе в лом?

— Так бы и сказал. Только, что же в том непонятного?

— А то, что до семнадцатого нам и рыпаться нечего.

— Так ведь вроде так и решили.

— Решили, решили, — проворчал Федотов, раздосадованный, что его гениальности опять не заметили, — зато теперь мы вооружены самой передовой в мире теорией.

— А Сталин?

Имя кумира прозвучало с вызовом, а Димон выглядел молодым бычком, рискнувшим дать бой за рогатую подружку.

— Не рано?

Ответ прозвучал подчеркнуто жестко:

— Не рано! Сталин это личность!

«Черт побери, да какая цеце тебя тяпнула за…, - Борис давно подметил отношение товарища к Иосифу Виссарионовичу, но сейчас наступил момент когда надо было расставить точки над «I».

— Личность, личность, — тоскливо протянул Борис. — Димон, да он сейчас даже младше тебя. Ты в свои двадцать девять отслужил, побывал в бандитах, получил высшее образование. Черт знает, как много наделал в этом мире. Может даже успел сделать что-то доброе, а стал ты личностью? Стал, конечно, но не вселенского же масштаба. Так с чего ты взял, что Сталин сейчас это тот Сталин, что подмял под себя полмира? — по мере своего монолога Федотов начал заметно заводился. — Даже к концу гражданской войны он, по большому счету, ничего особенного из себя не представлял. Сталиным он стал к началу сороковых, пройдя дикую драку за власть и за превращение СССР в мировую державу. А если теперь многое пойдет иначе, чем в нашей истории? Психологу ли не понимать, что при изменившихся условиях его характер, может оказаться не оптимальными под новую задачу?