Огюст Бланки - [49]

Именно этим и объясняется, видимо, приказ Бланки взять штурмом мэрию седьмого округа Парижа. После жаркой схватки ее занимают, так же как и рынок Сен-Жак. Но это ничего не решает. Число восставших остается ограниченным и составляет всего около шестисот человек. Попытка привлечь к участию в восстании студентов успеха не имела. Поэтому десяток построенных баррикад некому защищать, когда к вечеру восставших начали окружать правительственные войска и отряды Национальной гвардии. Теперь огромное неравенство сил стало совершенно явным. Но восставшие до кошта продолжают свою безнадежную борьбу, отступая от баррикады к баррикаде. Всего было убитых 50 человек, раненых — 190. Пулей в голову был ранен Барбес. Бланки даже сначала думал, что он лбпт. В половине девятого вечера все было кончено. Более двухсот человек арестованы. В последний момент Бланки удалось скрыться. Как же держался Бланки в ходе всей этой безнадежной затеи? Имеются некоторые свидетельства, что главнокомандующий в отдельные моменты испытывал растерянность. Морис Доманже, описывая захват оружейного магазина Лепажа, утверждает: «В эту минуту Бланки проявляет некоторую нерешительность, он дрожит, боится. Быть может, ему уже ясно, что восстание преждевременно? Или он поддается простому рефлексу? Все равно».

В самом деле, в дальнейшем Бланки действует со смелостью и уверенностью обреченного, как, впрочем, все остальные участники восстания. Алэн Деко так описывает настроение сражавшихся 12 мая революционеров, уже понявших, что победы не будет: «Существуют правила игры, которые некоторые называют честыо. Сражаться до конца, чтобы показать приспешнпкам Луи-Филиппа, что республиканцы умеют умирать».

Любопытно, что на другой день, 13 мая, в том же районе Парижа и на тех же улицах вспыхивают бои. Но их ведут уже не члены «Общества времен года». Это как раз те самые рабочие, на которых рассчитывал Бланки. Однако их оказалось слишком мало, и к вечеру они были разгромлены.

Главной особенностью восстания 12 мая явилась, таким образом, его почти полная изолированность от народа. В этот день Виктор Гюго прогуливался по городу. II он пишет, что не заметил на улицах ничего необычного, кроме услышанного им издалека барабанного боя. Исчерпывающую оценку майскому восстанию дал Ф. Энгельс. Он писал, что «...произошло то, что обычно происходит при заговорах: люди, которым надоело вечное сдерживание да пустые обещания, что вот-де скоро начнется, потеряли, наконец, всякое терпение, взбунтовались и тогда пришлось выбирать одно из двух — либо дать заговору распасться, либо же без всякого внешнего повода начать восстание. Восстание было поднято (12 мая 1839 г.) и вмиг подавлено».

Если в подготовке майского восстания решающая и руководящая роль Бланки несомненна, то в самих событиях 12 мая все проходило иначе и сложнее. Здесь его руководство ощущалось слабо. Собственно, первым и последним актом его самостоятельного воздействия на события был момент, когда он вынул и высоко поднял пистолет с прикрепленным к нему красным платком, отдавая тем самым приказ начать восстание. Потом же события развертывались как бы сами по себе в обстановке хаоса неожиданностей, и они несли Бланки по течению. Словом, происходило то, что случается всегда, когда человек пытается влиять на происходящее, не понимая пи его смысла, ни направления его движения. В этом случае люди обычно сталкиваются с неожиданностями. Разве мог Бланки представить себе, что единственный «позитивный» результат организованного им восстания выразится в том, что длительных! правительственный кризис, принятый им за кризис всей орлеанской системы, разрешится как раз благодаря этому восстанию? В самом деле, как только стало известно о выступлении революционеров, в тот же день, 12 мая, все разногласия в верхах были немедленно отодвинуты в сторону и образовался кабинет во главе с маршалом Сультом.

Новое правительство, обязанное своим появлением майскому восстанию «Общества времен года», прежде всего приступило к расправе над его участниками, сначала с теми, кто попал в руки полиции. 27 июня перед палатой пэров, заседавших в Люксембургском дворце, предстала первая группа пз девятнадцати заговорщиков, привлеченных к суду, во главе с Барбесом и Бернаром.

В обвинительном акте, в сущности, верно раскрывались корни мятежа, поскольку в нем напоминалось о заговоре Бабефа при Директории, устанавливалась связь с покушением Фиески на Луи-Филиппа, с пороховым заговором на улице Лурсин. В нем показывалась органичная связь всех тайных обществ, республиканских газет и «Общества времен года». На заседании были оглашены правила приема в общество, найденные у Барбеса в Каркассоне, но написанные Бланки, а также показания множества свидетелей. Однако подсудимые разочаровали судей: выполняя клятву, данную ими при вступлении в общество, они отказались отвечать на вопросы.

Неожиданно центральной фигурой процесса стал Бар-бес. Ему предъявили обвинение в убийстве полицейского офицера у здания префектуры. Но он решительно возражал против того, чтобы считать убийством смерть в бою, где противники находились в одинаковом положении. Барбес категорически отметал малейшие попытки объявить его действия бесчестными или неблагородными. Эта забота о своей репутации благородно-безупречного рыцаря довела его до того, что он назвал одного себя организатором «Общества времен года», единственным руководителем восстания 12 мая. Он взял всю вину только на одного себя; другие виновны лишь в том, что подчинялись ему.