Ограбление швейцарского банка (фрагменты) - [4]

Калдеев просился к фонтану - туда, где на солнце жмурятся девушки, вкушают из белых картонок китайскую еду. Калдеев канючил, потому что больше всего на свете любил женщии с талией, как у песочных часов. Ими он изрисовывал свои деловые бумаги. Одну фигуру неплохо набросал гвоздем в туалете. Фаддеев знал слабость товарища. Он подгадывал маршрут таким образом, чтобы завернутъ по дороге в одну из малопристойных лавок. Там - у индуса под пыльным стеклом прилавка лежали как освежеванные муляжи половых частей. Правда, после этих визитов Калдеев делался болен; у него понижалась конторская производительность на весь остаток рабочего дня. Но Фаддеев ему потакал. Сам - женатый и многодетный, закоренелый семъянин, он к женским приманкам был счастливо равнодушен. Предпочитал наесться до отвала и промытъ горло пивом, чтобы уже до пяти дремать перед компьютером, переваривать пищу. В обеденный перерыв Фаддеев шел исключительно за едой. Он знал, как избегать грабительских цен общепита; шел прямо к заветным прилавкам, где еда стоила баснословно дешево. Ему был знаком облюбованный еврейскими иммигрантами заветный подвальчик под польским костелом. Там бедная, но гордая вшистка-една скармливала потрясающие галушки по дайму за штуку. За доллар можно было лопнуть во славу милости и дотаций католической ксензы. Беда - за галушками было далековато ехать, так что временами, по случаю цейтнота, Фаддеев вел товарищей в ближние потайные места.

В любом закутке американской дешевизны, обнаруживались русские. В грудах мануфактуры, на тряпичных копеечных свалках, дуных, без кондиционера, с гудящим фабричным вентилятором, в муравейнике дерущихся за дармовые кофты различались спины родимых извивов. Их попадалось немало и в продуктовых лавках, где цены непостижимым образом держались на уровне довоенныx. За это требовалось стоять в очереди. Страсть к халяве - пособница очередей. В дальнем хвосте какая-нибудь бабка подучивала внучку, уверенная, что ее не понимают: - Ты пойдь уперед Халя, скажи им, что сил нет, спешу на кружок. На данц-класс, по-ихнему, скажи им - плииз...

Откушав, друзья усаживались в тени стального метеорита работы Исаму Нагучи перед Центром Мировой Торговли. Калдеев закуривал и наблюдал, как девушки его мечты, чувственно примериваясь, надкусывают хот-доги, ловят открытым ртом китайскую лапшу - волосатый ло-мейн, вылизывают из картонок хот-н-саур - наперченный странный супчик.

Пепермалдееву зрелище отрыгалось словами. Сядя на бортике фонтана, он болтал ногами и, как всегда, волновался. Роман страдал интеллигентским неврозом, по неволе делавшим его аналитиком, пугливым и многословным. Он все накалывал на булавку, главным образом, слова. Голова его была замусорена канцелярщиной и архаизмами псевдокультурного слога - 'собственно, чрезвычайно, достаточно, как-бы...' .Безвредные эти козявки сылались из него в изобилии.

Он вопрошал: - Чрезвычайно мне интересно - как американец, собственно говоря, знает, что я хочу - теплый суп -'ворм' или, как-бы, суп с 'ворм'-червяками?

Калдеев, завороженный девушками, не слышал вопроса; а Фаддев, твердил одно - как неохота идти возвращаться в контору - 'ишачить'.

По нижиему Бродвею, мешая траффику, двигались республиканские демонстранты с плакатами - 'за жизнь, против абортов'. Солидарный республиканец Фаддев рявкнул и поддержал. Крикнул: - Долой компьютерные аборты! Пояснил, что имел в виду зверскую команду 'аборт' на языке программирования.

- Аборты - гадость. - Калдеев, сплюнул. - Но у меня, братцы, есть лучше идея. Слабо нам сбить дирижопль? Так - для смеха. Можно из рогатки? Или, как один у нас, в Костроме - бутылкой...

Вдруг его лицо по-новому озарилось. - А слабо нам, братцы, ограбить Швейцаров! А что? Денег у них навалом... И он запел: - Родной наш банк гудит как улей, а нам-то xули... - и далее, по известному тексту...