Огонь в темной ночи - [56]

Возможно, Силвио уже встречал на улице или в кафе настоящих поэтов — тех, которые своим героическим протестом заслуживали этого названия. Он пытался отыскать их в толпе. Они не могли быть похожи на обыкновенных людей; у них непременно был отсутствующий взгляд, пышные волосы, стройная фигура и под мышкой, конечно, книги — им незачем их прятать. Силвио входил в кафе и оглядывался по сторонам. Где же тут поэт? Случалось, он был так уверен в своей догадке, что подсаживался за столик к какому-нибудь одинокому незнакомцу с задумчивым выражением лица и нетерпеливо ожидал, когда же тот примется записывать стихи, что неудержимо рвутся из души, порожденные одиночеством. Едва наступит желанный миг, Силвио даст почувствовать, что понимает поэзию. Что он соратник. Собрат. И признается, что у него тоже есть книга, спрятанная в ящике письменного стола; пока еще только безымянный труд — стопка страниц, ожидающих чудесного избавления. Впрочем, почему безымянный? Разве он уже не решил назвать книгу «Звезды в болоте»? Обложка с его именем — Силвио Мендоса, а чуть пониже желтыми буквами на выразительном черном фоне — символ его исполненной горечи поэзии: звезды, звезды… в болоте. Но до осуществления его мечты… Впрочем, как знать? Может быть, оно уже близко. Каждый месяц он откладывал немного денег, и вскоре, наверное, их скопится достаточно для издания книги. Его имя появится в газетах, его имя зазвучит в ушах погрязших в косности коллег. То-то они поразятся! Мендоса — отвратительная фамилия, она вызывала в памяти воспаленную опухоль на спине у отца — в жаркие дни его заставляли прикладывать к ней примочки, — но Силвио было все равно, какая она. Он добьется, чтобы эта фамилия стала известной.

События могли развернуться и по-другому: незнакомец в кафе прочтет его стихи и, потрясенный, отправится прямо к издателю, убедить его напечатать «Звезды в болоте». Не понадобятся и накопленные деньги.

Все заговорят о робком молодом поэте, который принес свои стихи меценату. Восхищенные горожане освободят его из душной конторы. «Живи и мечтай, — провозгласят они, — живи для своего величия!» Женщины станут преследовать его на улицах; мужчины будут с почтительным любопытством кивать в его сторону. Нет! Он слишком размечтался; потом ему тяжело придется при столкновении с жизнью.

В самом деле, Силвио возвращался из этих странствий мечты духовно и физически утомленным. И засыпал. Но на другой же день в той же комнате с железной кроватью, сундучком из камфарного дерева и изображением богоматери, утешительницы всех скорбящих, крестной матери Силвио, которая ласково его журила, все это повторяется. Так хорошо и приятно мечтать! Стоит устремить глаза на длинный оживленный проспект, на университет, пронзающий спокойное небо, в необъятную ночь. Где-нибудь когда-нибудь он встретит своего незнакомца. И тогда в сопровождении женщин с пушистыми волосами и лиловыми губами они отправятся навстречу ветру, солнцу и неожиданностям.

XVIII

Дона Луз, разливая суп, оставляла некоторые тарелки пустыми и клала в них бумажку, на которой ее крупным и старательным почерком крестьянки было выведено: «Мы уже слишком долго ждем, чтобы вы выполнили свой долг. Привидения обходятся без супа».

Дина то и дело выглядывала из окна, поджидая Зе Марию. Увидев его, она сломя голову бросилась вниз по лестнице.

— Ты совсем пропал.

Зе Мария по привычке стал потирать руки, потом усталым и ровным голосом проговорил:

— Ты права. Нам надо поговорить.

Подняв глаза, он заметил в глубине коридора сеньора Лусио, улыбавшегося им, точно соседская кумушка, с покровительственным и ободряющим видом. Теперь, раз уж Зе Мария обнаружил его присутствие, он неторопливо, точно соучастник, приблизился, и видно было, что все это доставляет ему нескрываемое удовольствие.

— У вас не найдется сигареты? Наверху бы вам никто не помешал.

Впервые он обращался к Зе Марии, не называя его «сеньор доктор».

Зе Мария повернулся к Дине.

— Встретимся после обеда.

Сеньор Лусио собирался добавить что-то еще, свидетельствующее о желании им помочь, но тут из дома, из столовой, донесся протестующий вопль.

— Сеньор Лусио! Сеньор Лусио!

Студенты высыпали в коридор, потрясая найденными в тарелках записками. Несомненно, они намеревались превратить свой мятеж в веселую развлекательную сценку. Вслед за ними появилась дона Луз и тоже закричала ему:

— Иди, тебя зовут! Скажи им, чего они заслуживают!

Сеньор Лусио оказался между двух огней. Не поддержать возмущения жены было нельзя, но, с другой стороны, он боялся, что студенты снова принесут его в жертву своей неудержимой склонности выставлять любое событие в смешном виде. Эти проклятые парни никогда не уставали шкодить.

Таща за собой мужа, дона Луз направилась прямо к постояльцам, приготовившись дать им сокрушительный отпор.

— Что означает эта шутка? — рявкнул Людоед, потрясая бумажкой.

— То, что вы прохвосты! — глазом не моргнув, отбрила его женщина.

Сеньор Лусио, который от растерянности словно казался ниже ростом, выглянул из-за жениной спины и дрожащим голосом спросил:

— Чего вы хотите?

— Еды!

— Сперва за нее заплатите!