Огонь сильнее мрака - [2]

Глядя на башню, верней, на то, что от неё осталось, Джон понял, почему не смог заметить её раньше. Башня когда-то и вправду была высокой, но война и время сделали свое дело. Покрытый резьбой прозрачный шпиль, некогда росший до самых облаков, теперь был обломан почти у самого основания: из земли торчал лишь закопченный пень чуть выше двух ре. Хрустальное тело башни лежало в густой траве, изломившись, тускло блестя в лучах заходящего солнца. Округлая, похожая на луковицу вершина чудом уцелела, и от неё во все стороны вились обрывки проводов — будто всклокоченные волосы. Возле подножия навсегда застыли две древние машины, ржавые, причудливых форм. Видно, местные жители приволокли их сюда в последней, тщетной надежде зарядить, да так и бросили.

Джон не спеша прошелся кругом в поисках старой дороги, которая когда-то, до войны лежала тут, ведя от одной деревни к другой. Башни, тогда ещё высокие и крепкие, гудящие от магии, стояли по сторонам этой дороги, чтобы путник мог в любой момент подзарядить кристаллы мобиля и продолжить поездку. После войны зарядные станции осиротели: боги погибли, и некому стало наполнять башни волшебной энергией. Хрустальные шпили валялись, разбитые, на земле, деревни вымирали, дороги приходили в запустение. Так случилось и здесь. Трава повсюду была густой, высокой, и цепкие метелки лепились к штанам Джона, но он упорно ходил, глядя под ноги, пока не заметил в траве заросшую колею. «К западу пару лидов пройдете — вот и Дуббинг», — вспомнил он и потянулся, разминая затекшую спину. Вот странно: если город так близко, то отчего не слышно пыхтенья двигателей и грохота фабричных машин? Должно быть, рядом — сонный пригород, где живут клерки со своими семьями. Ездят на работу утренним поездом, собственные мобили им не по карману… Да, но железной дороги тоже не слыхать. И дыма не видно.

На солнце наползла темная вечерняя туча. Сразу похолодало. Репейник поёжился и решительно зашагал на закат.

Деревня была обнесена высоким частоколом. Джон долго шел вдоль плотно пригнанных друг к другу сосновых кольев, пока не набрел на ворота. Перед воротами стояли два здоровяка. Здоровяки были совершенно одинаковые, оба высокие, плечистые, одетые в черные робы. И оба держали в руках железные ломы. Тот, кто стоял слева, задумчиво водил концом лома в пыли, выводя абстрактные узоры. Его напарник развлекался, крутя ломом в воздухе, словно мастер палочного боя. Делал это он неправильно, но эффектно. Неправильно — оттого, что не вращал всей кистью, а старался вертеть тяжелую железяку, будто щеголь — тросточку, между пальцами. Эффектно — оттого, что это у него получалось. Увидев Джона, он радостно осклабился, воткнул лом в землю и шагнул вперед.

— Покой вам, добрый человек, — произнес он басом. — Чего забыли в наших местах?

— Покой, — ответил Джон, задирая голову. — А не скажете, ребята, в какой стороне Дуббинг?

Здоровяк почесал в затылке.

— Дуббинг-то вона где, — сказал он, взмахнув ручищей в направлении солнца, которое уже наполовину скрылось за холмами. — Да только топать вам до него у-у-у сколько… верно, Малк?

Напарник с важностью засопел и кивнул.

— Десять лидов, — произнес он авторитетно. — Не то все двенадцать. Полночи ходу. А вы кто будете-то, господин хороший?

Первый сразу подобрался и выпрямился.

— Во, и правда, — сказал он, хмурясь. — Кто таков, откуда?

Джон вздохнул. Десять лидов. Не то двенадцать. Оборванец, похоже, был не в ладах с глазомером.

— Я сыщик, — устало сказал он. — Островная Гильдия. Бумагу показать?

Детина засмеялся. Глядя на него, заржал и второй.

— Бумагу нам не надо, — сказал первый, — мы грамоте не обучены. Верно, Малк?

Второй кивнул.

— Грамота нам без надобности, — сказал он. — Читать у нас только это… вывеску на кабаке можно. Окромя неё, никаких документов в селе не имеется. А что на вывеске написано, мы и так знаем.

Они опять заржали, из вежливости прикрывая рты. Репейник терпеливо ждал. Он знал, как выглядит — заросший щетиной мужик с револьвером на поясе, крепко сбитый и широкоплечий. Встречалось очень мало людей, которые хотели бы с ним ссориться. Здоровяки — это он понимал — ссориться тоже не хотели. Просто им было смертельно скучно на посту, а тут в кои-то веки появился собеседник, вот они и развлекались. Как умели. Поэтому Репейник ждал, сунув руки в карманы и заодно прикидывая, сколько он сможет прошагать в кромешной темноте по холмам, прежде чем попадет ногой в яму и сломает голень.

— Это вот Малк, — отсмеявшись, сказал первый детина и показал на второго, — братец мой меньшой. Чуть попозже из мамки вылез. Ну, а я — Пер, старшой. Близнецы мы. А деревня наша Марволайн называется.

— И деревня, и река местная, — вставил Малк. — Одинаково зовутся. Марволайн.

— Я Джон, — сказал Джон. — Слушай, Пер, а трактир в вашей деревне имеется? Мне бы переночевать.

Братья переглянулись.

— Не, трактира нету, кабак только, — задумчиво протянул Малк. — Да вы заходите, может, и пустит кто на ночлег.

— Э! — сказал вдруг Пер. — Слышь, Малк? Староста как раз искал кого-нить, чтобы… это самое…

— Точно! — просиял Малк. — Вы, господин сыщик, заходите, — заговорил он, делая неуклюже приглашающие жесты, — Пер вас аккурат к старосте заведет. У него, у старосты, для вас дельце найдется.