Огонь неугасимый - [180]

Убегающая вдаль дорога сверкала. Куда звала, куда вела она Идмас? Отныне порваны все нити, связывающие ее с прошлым. Теперь она снова свободна, как в девичьи годы… Автомобиль полетел на полной скорости. Прохладный ветер врывался из приоткрытого окна, играя белым султаном на шляпке Идмас и завитками волос у розового уха.

Идмас хотелось бы вечно жить так вот бездумно, точно плывя где-то между небом и землей. Но это было невозможно, и Идмас капризно подумала: «Почему человек не живет только данной минутой? Зачем навязывает себе прошлое и будущее? — Скривив красивые губы, она улыбнулась. — Ну, теперь распустят тысячу сплетен: «Сбежала… Бросила мужа и детей…» И пусть их сплетничают! Разве я не имею права пожить наконец для себя? Много ли видела я счастья с двумя горбатыми? Утром вставай и беги на завод, вечером возвращайся на кухню… Нечего сказать, веселая жизнь. Ни сильных переживаний, ни тайных встреч, ни расставаний — ничего. Никаких головокружительных приключений! И настоящих поклонников-то нет. Все боятся своих ревнивых жен, только глазами готовы съесть тебя. Ах, если бы мужчины из-за красивых женщин дрались на шпагах, как прежде! Нет, нет, перевелись мужчины-рыцари, кавалеры…»

Странно, Идмас, решившись уехать с Рауфом, почти не думала о нем. Для нее вполне достаточно было того, что он обещал ей заманчивую, беспечную столичную жизнь, и Идмас без раздумий, очертя голову согласилась. Были, конечно, и еще причины для побега. Аван не простит ей прямой измены, как простил случай с Назировым, и прогонит с детьми. А Идмас вовсе не хотелось связывать себя семьей. Она чувствовала, что попалась в расставленные Рауфом сети. Она исполняла его маленькие невинные просьбы, получая за это подарки, которые ей и во сне не снились.

Идмас, хотя и не чувствовала за собой никакой вины, порядком струхнула, зная подлую натуру Шамсии, когда подругу вызвали в милицию. Особенно оробела она, когда следом вызвали в милицию и ее. Тогда-то и покатилась Идмас вниз, как катится с горы камень, — пошла на все условия Рауфа.

Войдя в его квартиру, — Идмас уже бывала здесь, — она села в ожидании у окна. Рауф обещал быть через два часа. В половине третьего отходил поезд.

Вдруг через двойные стекла донеслись глухие звуки похоронного марша. Идмас выглянула на улицу, но тут же отвернулась. Несли покойника.

Суеверная Идмас встревожилась. «Покойник на пути… Господи, что-то будет… Неужели эта дотошная Тамара догадалась о чем-нибудь и предупредила Авана». Идмас напряженно стала ждать стука в дверь. Ей уже чудилось, как в дверь врывается Аван с налитыми кровью глазами и своими длинными руками душит Идмас, как мавр Дездемону.

Прошли условленные два часа, а Рауфа все не было.

«Почему запаздывает?.. Не бросил ли уже меня, оставив в дураках!..» Нервно кусая губы, Идмас металась по комнате. Кинулась на диван. На несколько минут притихла. Опять вскочила, подбежала к окну, посмотрела вниз — на улице было пусто; приложилась ухом к двери — ни звука. Стояла такая тишина, будто это был не жилой дом, а тюрьма, и Идмас сидела в ней совсем одна.

«Ах! — вздохнула она, топнув ногой. — Неужели… О, боже… Вот ужас!»

Она опять бросилась на диван. Не села, а с какой-то истерической силой бросила на диван свое тело. Но ничто не могло успокоить ее. До отхода поезда оставалось двадцать пять минут. Если через десять минут не придет…

Как зверек, угодивший в клетку, заметалась Идмас по комнате. Подставила к окну стул и, встав на него, выглянула на улицу. И вдруг, почувствовав, что совершенно обессилела от волнения, свалилась на стул и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Почему она плакала? От обиды, от позора?.. Оттого ли, что поняла в последнюю минуту, на какой страшный путь встала? Проснулось ли на мгновение в ней материнское чувство?.. Или все это вместе навалилось на нее и заставило наконец содрогнуться?

В дверь постучали. Идмас вскочила, словно ее подбросило пружиной, и первое, что ей пришло в голову: «Зачем плакала… Лицо небось стало как старая подошва». На цыпочках она подбежала к зеркалу. И вправду подурнела. Быстро привела себя в порядок, подпудрилась, обнажила в искусственной улыбке мелкие, ровные зубы. После чего повернула ключ и мгновенно отпрянула к трюмо.

— Кто там? Войдите, — сказала она и, заложив маленькие руки назад, замерла возле столика трюмо.

Но вошел не Рауф, а незнакомый человек в черной велюровой шляпе, который давеча привез сюда Идмас.

Осмотревшись по сторонам, он спросил:

— Разве Рауф не вернулся еще?

— А разве вы не вместе были? — ответила Идмас вопросом на вопрос.

Оба умолкли, недоумевая.

— До отхода поезда осталось всего двадцать минут, — сказал человек в шляпе, закурив папиросу. — Что будем делать?

— Поедем на вокзал. Скажем хозяйке… Чемодан его с собой захватим.

И снова со страшной скоростью летит машина, снова ветер развевает белый султан на шляпке Идмас и завитки волос на висках. Снова перед ней расстилается дорога.

Вокзал. Суета. Идмас, оставшись около чемоданов, беспокойно осматривалась по сторонам. Мужчина в шляпе пошел к входу, чтобы, если Рауф появится, зря не плутал, разыскивая их.