Огонь любви, огонь разлуки - [30]
Васька с минуту медлил, напряженно вглядываясь в лицо лежащей Катерины и соображая: всерьез она говорит или издевается. Но смуглое лицо на подушке было безмятежным, зеленые глаза – закрытыми, и парень, выругавшись напоследок, сдернул с гвоздя картуз и быстрыми шагами вышел вон. Оставшись одна, Катерина отвернулась к стене и, не утрудив себя уборкой в комнате и вытиранием лужи на полу, тут же уснула.
Васька не явился ни через неделю, ни через десять дней. Уже сильно потеплело, в разбитое окно, которое никто не удосужился застеклить (Катерине и в голову не приходило попросить об этом, она попросту заткнула дыру подушкой), вплывал запах моря и цветущих деревьев. На одиннадцатый день Васькиного отсутствия она проснулась от жгучего солнечного луча, упавшего из окна на ее лицо. Вся маленькая грязная комната была полна солнцем, на улице звенели детские голоса, сладко пахло акацией, и даже унылые вопли точильщика: «Ножи-нож-ж-жницы заточаи-и-им…» гармонично вплетались в картину южного весеннего утра. Катерина встала, оделась и, не задумываясь, куда и зачем отправится, вышла из гостиницы.
Дойдя до угла, она взяла пролетку и уехала за город – туда, где кончались даже одноэтажные нищие развалюшки, сложенные из песчаника и обломков бревен, где начиналась желтая степь, белые утесы, поросшие полынью, море и тропа вдоль обрывистого берега. Катерина рассчиталась с извозчиком и пошла дальше пешком. Новые ботинки, надетые в первый раз, немилосердно жали, и она, едва дождавшись, когда пролетка скроется с глаз, сбросила обувь и, взяв ботинки в руки, привычно зашагала по твердой, каменистой, прогретой почве босиком. Степь, только начинающая зацветать голубыми и золотистыми шариками гусиного лука, была пустынной, только далеко-далеко, на большаке, виднелась какая-то повозка, запряженная совсем уж крошечными коняшками; когда ветер дул в сторону Катерины, слышалась заунывная песня возчика, но и она заглушалась непрерывным треском саранчи и птичьим стрекотанием. Небо, прозрачно-синее, с чуть заметной полоской облаков у кромки горизонта, куполом опрокидывалось над степью и морем. Пронзительно, отрывисто кричали чайки, падая из этой высоты прямо в воду и тут же поднимаясь вверх. Вслушиваясь в идущий со всех сторон весенний гомон и запрокидывая голову, чтобы ощутить на лице горячее прикосновение солнца, Катерина вдруг почувствовала, что улыбается. Этого не случалось так давно, что она даже испугалась и остановилась на минуту, чтобы убедиться: да, в самом деле…
Вокруг не было ни души. Белые глыбы утесов уходили к морю, между ними вилась чуть заметная тропинка, и Катерина, прыгая, как коза, цепляясь за стебли прошлогодней полыни, спустилась к самой воде. Походив босиком по мокрой полосе песка, на которую с шелестом накатывали короткие волны, она решила, что вода теплая, и захотела искупаться. Перед тем как раздеться, Катерина еще раз осмотрелась: никого. Только кричали чайки и высоко-высоко, едва различимой точкой в режущей глаза синеве парил ястреб. Катерина сбросила платье, оставшись в одной рубашке, пристроила одежду между двумя камнями и пошла к воде.
Короткий свист, раздавшийся за спиной, не напугал ее. Катерина лишь досадливо передернула плечами: все-таки принесло кого-то… Не выходя из моря, куда она уже зашла по колено, Катерина обернулась. Возле залитого солнцем, выщербленного утеса стоял, широко расставив ноги и улыбаясь, Валет. Солнце светило ему в спину, а Катерине – в лицо, и она, щурясь, не сразу узнала нежданного зрителя. А узнав, без удивления спросила:
– Ты откуда здесь?
– За тобой шел, – спокойно, не скрываясь, пояснил он и шагнул ближе. – Был у гостиницы, видал, как ты на коняшнике укатила, следом поехал. Потом бачу – куда-то тронулась на своих двоих, думаю – зачем? Пошел следом, а она – купаться! Не холодно? Даже наши еще не лезут…
– Нет. Теплая вода.
Валет подошел вплотную. Казалось, он вовсе не замечает того, что Катерина в одной рубашке. Сам он был одет как совсем не бедный городской мещанин: в летнюю пару английского сукна, из-под которой виднелась тонкая полотняная сорочка, с мягкой шляпой в руке. О грязном, перепачканном кровью, взъерошенном босяке, ворвавшемся десять дней назад в гостиничный номер Катерины, напоминали только наглейшие серые глаза на темном от еще прошлогоднего загара лице.
– Зачем приходил, чего хотел? – немного удивилась Катерина.
– На тебя посмотреть, – без улыбки ответил он.
Катерина нахмурилась. Пожала плечами.
– Ну… смотри.
Сказала – и снова пошла в море. На глубине оно было вовсе не таким теплым, как у берега, но охоты купаться все-таки не отбивало. Катерина уже зашла по шею и обеими руками закручивала, чтобы не намочить, на затылке косы, когда услышала за спиной плеск воды и, обернувшись, увидела в двух шагах Валета.
– Слушай, девка, холодно! Куда тебя несет? Застынешь!
– Холодно – вылезай, – пожала она плечами и, вся вытянувшись, легла на воду.
Валет тут же двумя сильными гребками догнал ее, и дальше они поплыли вдвоем.
Плавала Катерина хорошо, с детства привыкнув бултыхаться вместе с деревенскими в Угре, которая, закладывая излучину возле Грешневки, имела там довольно сильное течение. Сейчас же плыть по спокойному, соленому, гладкому морю под жарким солнцем показалось ей до смешного легко, и она, почти не устав, уплыла так далеко, что берег за ее спиной превратился в едва различимую полоску. Валет не отставал, хотя поглядывал на Катерину с беспокойством:
Ссыльный дворянин Михаил Иверзнев безответно влюблен в каторжанку Устинью, что помогала ему в заводской больнице. И вот Устинья бежала – а вместе с ней ее муж, его брат и дети. След беглецов затерялся… Неужели они пропали в зимней тайге? Сердце доктора разбито. Он не замечает, как всё крепче влюбляется в него дочь начальника завода – юная Наташа. И лишь появление на заводе знаменитого варшавского мятежника Стрежинского заставляет Михаила другими глазами посмотреть на робкую, деликатную барышню…
Ох как тяжела доля сироты-бесприданницы, даже если ты графская дочь! Софья Грешнева сполна хлебнула горя: в уплату карточного долга родной брат продал ее заезжему купцу. Чтобы избежать позора, девушка бросилась к реке топиться, и в последний момент ее спас… подручный купца, благородный Владимир. Он помог Софье бежать, он влюбился и планировал жениться на юной красавице, но судьба и злые люди делали все, чтобы помешать этому…
Они горячо влюблены в Устинью – ссыльный дворянин Михаил Иверзнев и уважаемый всеми крестьянин Антип Силин… А она не на жизнь, а на смерть любит своего непутевого Ефима, с которым обвенчалась по дороге в Сибирь. Нет ему покоя: то, сгорая от ревности к жене, он изменяет ей с гулящей Жанеткой, а то и вовсе ударяется в бега, и Устинье приходится умолять суровое начальство не объявлять его в розыск…
Больше года прошло после отмены крепостного права в Российской империи, но на иркутском каторжном заводе – всё по-прежнему. Жёсткое, бесчеловечное управление нового начальства делают положение каторжан невыносимым. На заводе зреет бунт. Заводская фельдшерица Устинья днём и ночью тревожится и за мужа – вспыльчивого, несдержанного на язык Ефима, и за доктора Иверзнева – ссыльного студента-медика. Устинья знает, что Иверзнев любит её, и всеми силами старается оградить его от беды. А внимание начальника тем временем привлекает красавица-каторжанка Василиса, сосланная за убийства и разбой.
Мыслимое ли дело творится в Российской империи: потомок старинной дворянской фамилии Михаил Иверзнев влюбился в крепостную крестьянку Устинью, собственность его лучшего друга Никиты Закатова! А она мало того что дала решительный отказ, храня верность жениху, так еще и оказалась беглой и замешанной в преступлении – этот самый жених вместе с братом, защищая ее, убил управляющую имением. И страдать бы Иверзневу от неразделенной любви, если бы не новая беда – за распространение подозрительной рукописи среди студентов он схвачен жандармами.
Крепостная девушка Устинья, внучка знахарки, не по-бабьи умна, пусть и не первая красавица. И хоть семья её – беднее некуда, но именно Устю сватает сын старосты Прокопа Силина, а брат жениха сохнет по ней. Или она и впрямь ведьма, как считают завистницы? Так или иначе, но в неурожае, голоде и прочих бедах винят именно её. И быть бы ей убитой разъярённой толпой, если бы не подоспели Силины. Однако теперь девушке грозит наказание хуже смерти – управляющая имением, перед которой она провинилась, не знает пощады.
Его называют Львом Лангедока. Его — Леона де Вильнева — боятся и обожают, о нем слагают легенды и песни… Как же крестьянской девушке Мариетте, обвиненной в колдовстве и ереси и спасенной Леоном от костра, не влюбиться в этого мужественного аристократа, мастера шпаги, защитника обиженных и обездоленных!Однако Лев Лангедока не разделяет чувств Мариетты. Более того, он намерен вскоре жениться на красавице, равной ему по знатности. Но… любит ли его высокородная невеста? Или у Мариетты все-таки есть шанс покорить гордое сердце Леона и пробудить в нем пламя ответной страсти?..
Эпатаж — их жизненное кредо, яркие незабываемые эмоции — отрада для сердца, скандал — единственно возможный способ существования! Для этих неординарных дам не было запретов в любви, они презирали условности, смеялись над общественной моралью, их совесть жила по собственным законам. Их ненавидели — и боготворили, презирали — и превозносили до небес. О жизни гениальной Софьи Ковалевской, несгибаемой Александры Коллонтай, хитроумной Соньки Золотой Ручки и других женщин, известных своей скандальной репутацией, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Петербургская незамужняя барышня Софья Загорская, старшая дочь тщеславной светской дамы, становится предметом страсти князя Павла Пронского — мужа своей сестры. От отчаяния Софья решает покинуть родной дом. Счастливый случай сводит ее с молодой итальянкой Фабианой ди Тьеполо, живущей в России и собирающейся вернуться на родину. Обе девушки покидают Петербург и едут в Италию. Из Москвы, меж тем, на поиски сбежавшей супруги отправляется Александр Тургенев. Его путь тоже лежит в Италийские пределы. Судьба сводит вместе Александра и Софью.
Герои романа стоят друг друга. Он — бывший пират поневоле, ставший капитаном китобойного судна. Она — девушка из благородной, но обедневшей семьи, одержимая желанием отомстить пиратам за гибель отца. Как переплелись их бурные, полные приключений жизни, вы узнаете из этого увлекательного романа.
Ванда Садбери и Роберт Каннингем были друзьями с детства. Они так хорошо знают друг друга, что не желают даже слушать намеки окружающих на перспективу брака. Путешествие по Европе, предложенное отцом Ванды, помогает им увидеть свои отношения в совершенно новом свете. Оказывается, что Греция, страна богов и храмов любви, способна дарить своим гостям невероятные сюрпризы...
![Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки]](/storage/book-covers/09/092db303b8a0cb90fa63deb90c428691424b1e02.jpg)
Легендарная леди Гамильтон… В круговороте грандиозных исторических событий она пережила множество взлетов и падений. Какую тайну знала эта женщина, сумевшая из гувернантки превратиться в блистательную леди, спутницу аристократов своего времени, возлюбленную талантливого и бесстрашного полководца Горацио Нельсона?Иллюстрации Е. Ганешиной.
Семья Грешневых всегда была предметом пересудов уездных кумушек. Еще бы: генерал Грешнев привез с Кавказа красавицу черкешенку Фатиму и поселил ее у себя в доме. Она родила ему сына и трех дочерей, таких же ослепительно красивых, как сама. А потом ее нашли в реке, генерала – в собственной спальне с ножом в горле. С тех пор Грешневых словно кто-то проклял: беды валились на них одна за другой. Анна, Софья, Катерина… Как же молодым графиням избавиться от родового проклятья? Ведь они ни в чем не виноваты…Ранее книга издавалась под названием «Мы странно встретились».
Как жить, если нет надежды?Как жить, если нет любви?А если огонь любви горит в твоем сердце, но ты не можешь позволить ему разгореться, тяжело вдвойне.Анна Грешнева уверена, что ей никогда не избавиться от тягостной участи дамы полусвета и никогда не быть рядом с тем, кого она любит.Софья, ее сестра, тоже не считает себя вправе открыть свое сердце Владимиру Черменскому — купеческие содержанки не становятся дворянскими женами.И лишь Катерина пренебрегает условностями, живет так, как подсказывает душа, и — счастлива.Придет ли время, когда старшие сестры поймут, что это и есть единственно верный путь?