Огонь Черных лилий - [5]

— Указ, я вношу его на обсуждение в совет Пяти, чтобы он прошел мне нужны подписи.

— Как глупо…

— Таковы правила.

— Мы боролись против правил, а в итоге создали кучу своих.

— У тебя есть шанс сформулировать свои претензии на ежегодном форуме, твой статус позволяет.

— Смешно. Что за указ?

— Поддержание демографического положения.

— Путем?

— Ты знаешь сейчас рождаемость на нуле, города отравлены, вот наше наследство от старых империй животного страха.

— Путем? — чуть настойчивее повторил свой вопрос Винсент.

— Охранная политика. Запрет нетрадиционных союзов, — отчеканил Ясмин.

Винсент с секунду молчал, а потом разразился хохотом.

— Ясмин, ты сядешь в тюрьму? — спросил он, наконец, отсмеявшись.

— Нет, — его собеседник был невозмутим.

— Ясмин! — Винсент был преисполнен иронией, — Меня всегда поражало… ты издаешь указы, требуя строгого подчинения, а сам никогда им не следуешь. Они тебя не касаются. Помнишь, издав указ о запрете спасения раненых на поле боя, ты сам же его нарушил…

— Мне надо было тебя бросить? — Ясмин блеснул сталью своих глаз.

— Возможно, так было бы даже лучше. Я вообще жалею, что не подох маленьким, а ведь в «городах-помоинах» предоставлялось столько возможностей исчезнуть раз и навсегда. Гораздо труднее было умудриться выжить.

Винсент бросил печальный взгляд на невозмутимого собеседника и продолжал:

— Я искренне удивляюсь себе, я выживал при самых серьезных ранениях, когда врачи разводили руками. Просто поразительно.

— Феникс, — спокойно ответил Ясмин.

— И все же я забавляюсь от твоего цинизма. Хочешь запретить то, чем сам грешен. Комплексы… Зачем, Ясмин? Неужели ты не знаешь, запретный плод всегда слаще!? Да, людям будет труднее, но намного приятнее. Демография — бред, ты ничем не спасешь положение. Отрава в воде, отрава в воздухе, в земле, вот проблема. Причем здесь однополая любовь?

— Секс… — поправил его Ясмин.

— Ты хочешь и чувства инквизировать? Ты не бог. Ясмин, ты прекрасно знаешь, проституция процветает как рябина в «городах-помоинах» и срединных районах. Отнимешь у людей хлеб, отнимешь еду, и они умрут. Почему бы тебе тогда самому себя не казнить… Запрещай — не запрещай, ты не заставишь не любить, и не сможешь удержать голодных парней, готовых рискнуть всем за кусок лепешки. Они и так обречены упасть и разбиться, терпеть отвращение, но жить. К чему ты добавляешь груз к гире непосильных страданий?

— А может, я хочу проверить истинность их чувств. Отсеять мразей и похотливых тварей, подонков и негодяев, отчистить эти чувства. Наши с тобой чувства… только наши.

— Скажи, хоть какой-то закон когда-нибудь остановил негодяя?

— Винсенте, — Ясмин на свой манер произнес имя, прибавляя таинственное звуковое «э», — Я не создал ничего неестественного, я лишь закрепил общественную мораль, то, что и так витает в воздухе.

— Бред, я начинаю злиться. Разве не против морали овец мы бунтовали?

— Бунт окончен, Винсенте, мы победили и построили новый мир. Очнись, мальчик мой.

— Новый мир… это? — с презрением произнес Винсент, разводя руками, — Посмотри за окно, мир манекеновых толп и шеренг. Ты этого жаждал?

— Как бы то ни было, ты подпишешь, — Ясмин положил указ на стол и пододвинул к собеседнику.

— Нет, — крикнул тот и с силой ударил всей пятерней по листу.

Дежавю.

— Подпишешь, — одними губами произнес Ясмин и с превосходством посмотрел на Винсента.

— Никогда я не подпишу этот бред, — зло произнес тот, — Потому что закон для всех один, я верил в это и боролся за это, а ты выносишь себя за рамки…

— Ты так хочешь, чтобы я сел в тюрьму? — Ясмин подсел ближе к Винсенту.

Парень опустил глаза.

— Тогда и тебя посадят, Феникс, — продолжал шептать главнокомандующий, — Тебя будут пытать, твое тело подвергнут нечеловеческим мукам… Разве я могу это допустить?

Его пальцы в белых перчатках скользили по легкой ткани синей формы. Ясмин выписал на груди Винсента узор, и, дойдя до соска, чуть ущипнул его, легонько сжав пальцы.

По щекам Винсента разлился румянец, но он не шелохнулся.

— Я же знаю, тебе так нравится, — Ясмин привстал, и оказался у самой мочки уха парня.

— Оставь меня, — неожиданно взорвался Винсент и оттолкнул своего любовника, — Я не твоя вещь, не твоя собственность, не твой зверек, которого можно потрошить, как и когда тебе удумается. Хватит. И еще, я не буду подписывать!

— Будешь, — Ясмин вскочил с места, его длинные волосы, расплетясь из хвоста, рассыпались по спине.

— Нет!

— Да, помни ты мой, и только мой, — Ясмин, обхватив парня за талию, прижал к себе, — Поэтому, сучка, ты подпишешь.

— Сам ты, сука! — с ненавистью в голосе произнес Винсент.

Ясмин улыбнулся, и одним движением перевернул парня к себе спиной. Винсент оказался лицом на столе и заговорил, отчаянно дрыгая ногами:

— Ясмин, не надо, я серьезно, я не хочу. Правда!

— Не ори! — гаркнул Ясмин, рывками стягивая с Винсента штаны.

— Ясмин, правда, я не хочу, не хочу, не сейчас! — Винсент пытался отбиться, но Ясмин не прекращал. Он и сам успел разоблачиться, сняв с себя перчатки и спустив штаны.

Винсент оглянулся на своего мучителя, и закричал:

— Ясмин, ты сволочь!

После этого последовал удар головой об стол, Ясмин просто вдавил своей рукой голову парня в кожаную обивку.