Ого, индиго! - [18]
– Подержи – вот так. Спасибо!
– И все-таки, несмотря на наши более чем сложные и запутанные отношения, на твой отвратительный характер, на постоянные угрозы и крики, на стервозность и ярко выраженную звездную болезнь, я хочу сказать, что был счастлив с тобой все эти семь лет. Я не жалею, что именно ты испортила лучшие годы моей жизни, подорвала здоровье, выкачала последние деньги и пустила меня по миру больным, бедным человеком. Не надо меня утешать! Не надо говорить красивые слова, лишенные капли сострадания. Ты бросила меня. В это еще надо поверить. Такой удар судьбы еще нужно пережить.
В глазах Динки задрожали слезы, влажный ротик приоткрылся, соломенный хвост на голове съехал набок.
– Мне тоже было хорошо с тобой! Я рада, что ты такой понимающий, мудрый, чуткий. Мне очень повезло с тобой! Я влюбилась в тебя с первого взгляда. – Слезы. Слезы. Слезы. Откуда столько слез в нашей такой смешной жизни?
Взгляд старичка напоминал взгляд состарившегося Кая, который вскрыл код слова «Вечность». От него веяло вечной мерзлотой, и ничто не могло расколоть синий лед его глаз. Тонкая восковая кожа обтягивала череп неправильной формы. На лице выделялись узкие губы, которые навсегда замерли в иронической улыбке. «Я видел бездны». На первый взгляд невозможно было определить, сколько же ему все-таки лет. Лектор элегантным движением протер очки, долго рассматривал сверкающие стекла в поисках пыли и вымеренными движениями загипнотизировал лучших психологов и специалистов в области оккультных наук. Несмотря на доброжелательность старичка, у всех присутствующих вспотели ладони. Раздался его голос, и все вздрогнули, будто от звука разбитого стекла.
– У детей Индиго сложные отношения с религиозными конфессиями. Они слишком свободолюбивы, чтобы являться истинными христианами, слишком динамичны, чтобы быть последователями буддизма. Им не подходит общая мерка, которой принято измерять духовность. Они сами устанавливают правила игры. Хотя справедливости ради надо отметить, что они уважают личность Христа, считая его самым знаменитым Индиго.
Лектор выдержал достойную паузу, дал осознать услышанное и продолжил вещать тихим каркающим голосом:
– В подсознании Индиго прошит странный код – они никому не верят на слово, но в то же время готовы поверить любому знаку, вещему сну, который подскажет новую расстановку сил в игре. Они верят, что их ведет судьба, что у каждого есть особенное место в жизни, предназначение. Они идут по Пути в полной темноте, ориентируясь на подсказки и знаки судьбы. Их терминология пестрит словами-утверждениями: «вели», «показали», «дали понять» и так далее. Кто эти вездесущие невидимые наблюдатели, Индиго не знают. Самые продвинутые считают, что имеют дело с космосом. Всех остальных интересует не техническая сторона дела (кто именно подает им знаки, как и почему этот знак находит именно их), а прорыв собственного сознания (ура, про меня вспомнили, им нужен именно я!). Индиго больше всего на свете верят собственным ощущениям и интуиции. Для них не существует других авторитетов и законов, кроме собственного ощущения «правильно —неправильно». Самая распространенная фраза Индиго: «Я так вижу!». Они приходят в этот мир высоконравственными существами. Они не могут убить, предать, искалечить. Они чувствуют ложь и брезгливость перед всеми видами обмана, подлости, предательства. Они служат идее свободы и любви. Это красивые, целостные люди, с системой ценностей и природным дружелюбием. Божественное для них – друг. Вселенское пространство – дом, куда они возвращаются за силой и вдохновением. Они сами устанавливают контакт с космосом и пользуются экстренной связью в удобное время, в любом удобном для них месте. У каждого Индиго есть собственное представление о том, что такое религия, но все они сходятся в одном: все религии – суть одна религия. Каждый создает собственный коллаж идей, расскажет, во что он верит. Ничто и никогда не заставит их смириться с неясной целью, неясным обрядом, неясным словом.
Глаза оратора-старичка вдруг умаслились, словно начали таять ледники Арктики.
Илья шел по коридору издательства, разглядывая обложки выпущенных книг, развешенных по стенам.
Он заглянул в кабинет главного редактора. За столом сидел грузный человек.
– Илья, очень хорошо, что зашли! Я только о вас думал! Вы талантливый! Молодой! Перспективный! Как жизнь?
– Спасибо, все достойно!
– У меня возникла новая идея! Наладить производство игр. Помните настольные игры? С фишками и кубиком? А что если сделать серию книг-игр? Сами подберите героев, сказки! Это прозвучит очень современно. Ребенок может прочитать сказку, а может в ней пожить. Стать настоящей Дюймовочкой или Алисой в Стране Чудес. Ребенок и в реальной жизни будет терять башмачки, спасать птичку-ласточку, почувствовать, какие эмоции испытывала Алиса, встретив Шалтая-Болтая в Зазеркалье. Нам нужен хороший художник, простые, но яркие, нестандартные фишки и кубик.
– Прекрасная мысль!
– Я хочу услышать новую концепцию старой детской игры. Три шага вперед, три назад. Бонусы, призы, открытки. Стрелки, черные клетки, система жестких ограничений. Мне нужна наглядная детская сказка, лабиринт. Игра-испытание. Но чтобы ребенок мог самостоятельно пройти все испытания.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.