Огни Новороссийска - [49]

— Что, хороша шашка? — спросил Осипчук.

— Хороша, как песня.

— Ее ему Фрунзе вручал… Комдив у нас ученый, Академию Генерального штаба кончал. В начале войны командовал мотомехкорпусом, а потом попросился на Дон и там сформировал новую дивизию.

Кириченко наперекоски поскакал туда, где начинался длинный изнурительный бой.

* * *

Фашисты засыпали наш берег минами. Со всех сторон строчили пулеметы. Сотни автоматчиков, укрывшись за камнями и сваленными столбами, беспрестанно стреляли. Стены домов, прилегающих к озеру и реке, были исцарапаны осколками, под ногами валялись битые стекла и срезанные пулями, покрытые желтыми листьями ветви. Пороховой дым смешался с туманом. Было трудно дышать, еще труднее видеть: дым разъедал глаза.

На черных резиновых лодках, на плотах, а кое-где и вплавь бросились фашисты через реку. Их было несколько тысяч.

Наша артиллерия перенесла огонь на воду. Пулеметчики расстреливали врагов в упор. В одном из станковых пулеметов выкипела вода, солдат Тимофей Шепелев под огнем спустился к реке, зачерпнул каской воды, вернулся и налил в кожух. К тому времени весь расчет пулемета был уже перебит. Шепелев лег за послушный его рукам пулемет и мелкими очередями переколотил взвод фашистов, переправившийся через реку и бросившийся на него в атаку.

Солдаты видели, как 152-миллиметровые пушки Колосова выводили из строя орудия фашистов. За два часа боя под его снарядами навеки замолчало 10 немецких орудий.

— Передайте благодарность Колосову, — попросили казаки офицеров связи, мотавшихся по обороне.

Мы несли потери. К вечеру в полковых батареях было убито и ранено по два расчета.

Старший сержант Тихон Божков в начале боя был ранен осколком мины в бедро. Он не покинул орудия, продолжал стрелять, накрыв сряду два станковых пулемета и роту атакующей пехоты, которую он поражал картечью.

Оккупанты не бросались теперь так рьяно к реке. Противоположный берег покрывали трупы в сероватых шинелях.

Быстро темнело. Дождь перестал, сгущался туман, и капли воды падали с веток искалеченных, дрожащих от стужи деревьев.

Потеряв два батальона пехоты, противник, не подбирая раненых, покинул берега озера и реки.

* * *

В кромешной темноте небо слилось с землей. Звезд не было видно. Низкие тучи неслись над головами людей, казалось задевая короткие трубы электростанции. Стрельба прекратилась, но сквозь свист ветра слышны были скрип колес и какое-то передвижение на вражеской стороне.

В казачьем лагере никто не спал. Командиры полков: майоры Каплин и Лашков, начальники штабов — капитаны Кайтмазов и Андреев руководили созданием обороны.

Казаки рыли окопы глубиной в человеческий рост, устанавливали пулеметы; орудийные расчеты меняли огневые позиции, выдвигались поближе, чтобы прямой наводкой поражать фашистов.

Полк под командованием майора Ялунина отвели в резерв. С Григорием Гавриловичем Ялуниным я встречался в городе Могилев-Подольске, куда прорывалась основная масса фашистских войск, начавших наступление из Румынии. Там Ялунину поручили взорвать мост через реку Днестр. Он смело пропустил через него фашистскую роту, уничтожил ее и лишь после этого взорвал мост.

Среди бойцов находились политработники, объясняя поставленную задачу, подбадривая людей. Комиссар дивизии — полковой комиссар Сергей Быков осмотрел походные кухни всех эскадронов, лично проверил, чтобы все казаки были сыты.

Позванивали котелки, стучали ложки, вился душистый запах баранины. Невдалеке стояли оседланные кони, жуя овес.

Длинная осенняя ночь прошла, как мгновение. Вряд ли кто-либо заснул хоть на час. Люди не испытывали тревоги, но какое-то сдержанное волнение предстоящего боя мешало спать.

На рассвете неутомимый капитан Тимофеев привел в штаб двадцатилетнего немецкого ефрейтора, захваченного нашими разведчиками на том берегу у затухающего костра. Поеживаясь от холода и страха, пленный рассказал, что наступает недавно пополненная четвертая горно-стрелковая дивизия, которая вместе с первой такой же дивизией составляет «альпийский букет» — одну из любимейших частей Гитлера, проявившую себя в горах Югославии и Греции. Пленный назвал количество орудий и батальонов и фамилию командира дивизии — генерала фон Геккера, все предвидевшего, кроме силы сопротивления советских войск.

Альпийские стрелки первыми открыли стрельбу. Им ответила батарея Колосова.

Завязалась артиллерийская дуэль, бесплодная перепалка, ибо целей не было видно. Ориентироваться на слух тоже нельзя было, ибо густой туман скрадывал звук — делал его обманчивым.

В полдень слоистый туман рассеялся, и сквозь просветы в облаках выглянуло солнце. Фашисты обрушились на нашу оборону всеми огневыми средствами. От свиста мин и грохота разрывов болели уши.

На воде показались плоты, сколоченные из срезанных телеграфных столбов, — фашисты начали переправу. Она была стремительной. Отдельные мелкие подразделения достигли нашего берега и быстро окопались, поддерживая автоматным огнем свои войска, плывшие на плотах. Наши пулеметчики встретили их огнем.

Разрывная пуля ранила пулеметчика. Пулемет замолк, бессильно повисли ленты с патронами, а фашисты наступали на этом участке. На помощь раненому прискакал командир пулеметного эскадрона Степан Грошев. Зеленый развевающийся плащ его светился дырами, разорванными пулями.