Огнепоклонники - [2]

Со многими я сходился — даже близко — не без задних, как говорится, мыслей, а получилось, что как раз эти люди оказались моими самыми верными и надежными друзьями. И по нынешний день дорожу я дружбой с ними.

Фаредун помолчал, вздохнул и совершенно неожиданно брякнул:

— Взять хоть нашу бабушку — благослови господь ее сердечко злобненькое, — вы даже не представляете, сколько я натерпелся от нее. На что она меня только не толкала, на что я только из-за нее не шел! А я всегда хорошо с ней обращался — чтоб в семье мир был. Если б не я, она бы всех загрызла и никакой семьи бы у нас не было!

Короче говоря, думайте о своих потребностях, а бог подумает о вас.

Так доверительно звучал его бархатный голос, так убедительны были его слова, что слушатели чувствовали себя избранниками, единственно удостоенными откровения. Вначале позабавив их своими рассуждениями, Фаредун — теперь даже жена не звала его Фредди — наслаждался своей властью над ними:

— А где, позвольте вас спросить, восходит солнце? О нет, не на востоке! Солнце и восходит в английской ж…, и в нее же садится. Англичанин — наш властелин. Где бы мы, парсы, были, не пользуйся мы его благоволением? После навабов, махараджей и прочих старательней всего пресмыкаемся перед англичанами мы. И заметьте себе, я это не в укор парсам говорю — мы следуем нашей великой потребности выжить, существовать в мире и благоденствии. А иначе что было бы с нами? Дерьмо таскали бы вместе с неприкасаемыми? Понюшкой табаку торчали бы в громадной ноздре Индостана — до первого чиха! А так, заботясь о собственных интересах, мы сохранили и веру свою, и силы, которые нам нужны, чтобы выполнять космическое назначение, предначертанное Ормуздом, чтобы следовать путем аши, великого духовного закона, управляющего вселенной.

Как они любили Фаредуна в эти минуты! Сияя глазами, полуоткрыв рты, они преданно впитывали в себя красноречивую мудрость своего хорошо пожившего гуру. Однако был у гуру один враг, которого он при всей своей мудрости, при всем красноречии одолеть не мог.

Фаредун Джунглевала, Фредди для своих, начал свой путь в конце девятнадцатого века. Двадцатитрехлетний, полный сил и предприимчивости, не видел Фаредун для себя будущего в родной деревне, затерянной в лесах Центрального Индостана, поэтому решился поискать счастья на щедрых пастбищах далекого Пенджаба. Среди шестнадцати земель, сотворенных Ормуздом и упомянутых в «Вендидаде», написанном четыре тысячи лет назад, названо и Семиречье — сегодняшние Синд и Пенджаб.

Фаредун погрузил на подводу пожитки, включавшие его тещу — на одиннадцать лет старше него, беременную жену — на шесть лет моложе него, грудную Хатокси, и двинул на Север.

Подвода, запряженная буйволами, представляла собой дощатую площадку на колесах — пятнадцать футов на десять. Чуть не две трети занимало сооружение из бамбука и мешковины, где семья жила и спала, остальное пространство было завалено узлами и утварью.

Буйволы топали по обочине, почти не требуя внимания к себе. Иногда семья проводила день в городишке на пути, а путешествовала ночью. Буйволы шли и шли, а люди крепко спали до рассвета.

Однако со временем к обычным трудностям долгого путешествия на буйволах добавились еще две нешуточные заботы, с которыми Фредди нужно было справляться. Одна возникала из-за недостойного поведения весьма целеустремленного петуха, другая — из-за ехидного характера бездельницы тещи.

В самую последнюю минуту перед отъездом жена Фредди, Путли, желая обеспечить семью свежими яйцами на все время пути, водрузила на подводу клетку с курами. Там были три жирные, коротколапые несушки и очень лихой петух.

Фредди возражал против куриной затеи, но его сопротивление было сломлено.

Фредди выработал три принципа семейной жизни, при помощи которых он незаметно подчинил себе жену. Если она делала или собиралась сделать вещь, с его точки зрения непозволительную или вредную, он твердо говорил — нет! Путли быстро научилась распознавать, в каких случаях бесполезно спорить с мужем. Если Путли делала или собиралась сделать нечто, по мнению Фредди глупое и расточительное, но в целом безвредное, Фредди сначала заявлял о своем несогласии, а потом милостиво разрешал уговорить себя. Во всех остальных случаях Путли могла поступать, как ей нравилось.

Куриные дела Фредди отнес ко второму разряду и, чуточку посопротивлявшись, уступил жене.

Петух был ее любимцем. Длинноногий красавец с величественным алым гребнем и с нарядным, горделиво выгнутым хвостом не мог смириться с необходимостью пребывания в одной клетке с курами. На заре он будил все семейство оглушительным криком и не унимался, пока Путли не открывала клетку и не выпускала кур на волю. Тогда петух охорашивал свои изумительные перья и, обслужив гарем, отправлялся к передку подводы. Там он и проводил весь день, вышагивая от края до края или забравшись на любимое место, на правую оглоблю, где торчал как часовой. На людных перекрестках петух чистил свои ярко-синие, красно-коричневые и янтарные перья и заливисто кукарекал, привлекая к себе восхищенные взгляды. Путли закармливала петуха остатками риса и хлебными крошками.