Огнепоклонники - [15]

– Поэтому вы чувствуете себя ничтожеством? Именно этого он и добивается.

– Пасторелли? – Гиб поднес бутылку ко рту. – Он своего добился, будь он неладен. Его сын напал на мою дочь, а до меня только теперь дошло, что, господи ты боже мой, он же изнасиловать ее хотел. Изнасиловать мою маленькую девочку!

– Но у него же ничего не вышло. Да, у нее есть синяки и ссадины, но это все. А если вы будете думать о том, что могло бы быть, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Их надо оберегать, это долг отца. Вон моя старшая пошла на свидание. Хороший мальчик, а я в ужасе.

– Гиб, для таких, как Пасторелли, самое желанное – нагнать страху. Это помогает ему ощутить собственную силу.

– Значит, мне не суждено его забыть, верно? Да, это делает его чертовски сильным. Извините. – Гиб выпрямился и нервно провел рукой по волосам. – Это у меня так, приступ жалости к себе, вот и все. Целая семья – я их всех даже сосчитать не могу! – готова прийти мне на помощь, соседи за меня горой. А все остальное надо с себя стряхнуть.

– Стряхнете. Может быть, вот что вам поможет. Я приехал сказать, что вход вам разрешен, можете начинать ремонт. Я думаю, тем самым вы кое-что отнимете у него. Точнее, вернете себе кое-что из того, что он у вас отнял.

– Хорошо было бы наконец начать что-нибудь делать.

– Его посадят, Гиб. Я вам прямо скажу: лишь малая часть дел о поджоге заканчивается арестом, но его мы все-таки взяли. Сукин сын запрятал в сарай башмаки и шмотки, от которых разит бензином. Бензин он купил по соседству, у мальчишки обслуживающего заправку «Саноко», и мальчишка знает его в лицо. В одежду он замотал ломик, тот самый, которым дверь взламывал. Он был так глуп, что угостился вашим пивом из холодильника, прежде чем поджечь. Выпил одну, пока был там. Мы сняли его «пальчики» с бутылки. – Джон поднял свою бутылку «Перони», посмотрел сквозь нее на свет. – Люди думают, огонь поглощает все. А он оставляет нетронутым то, чего не ждешь. Например, бутылку «Будвайзера».[12] Он взломал вашу кассу, взял мелкую наличность. Остальное было в банковском конверте, и конверт мы нашли при нем. Нашли его отпечатки внутри кассового ящика, на холодильнике у вас в кухне. В общем, его общественный защитник пошел на сделку.

– Суда не будет?

– Слушание по приговору. Я хочу, чтобы вы все правильно поняли, Гиб. Многие люди считают поджог преступлением направленным на уничтожение имущества. Но это не так. И вы знаете, что не так. Оно направлено против людей, против тех, кто теряет свой дом или свои бизнес, против тех, кто вынужден смотреть, как их труды, их воспоминания развеиваются дымом по ветру. То что он сделал, было актом злобной мести, направленной лично против вас и вашей семьи. Теперь он за это заплатит.

– Да.

– Жена не смогла наскрести денег на залог или на адвоката Она пыталась. Сын тоже попал на заметку. В последний раз, когда там была полиция, он швырнул стулом в одного из полицейских. Мать умолила не забирать его, и они решили оставить все как есть. Но я вам советую не спускать с него глаз.

– Я так и сделаю, но вряд ли они останутся здесь. Они арендуют дом и уже задолжали за три месяца. – Гиб пожал плечами. – Все соседи только об этом и говорят. Но вы правы, мне давно уже следовало проснуться и следить в оба за тем, что у меня есть.

– Вы женаты на самой красивой женщине, какую мне когда-либо приходилось видеть. Надеюсь, вы не обидитесь на мои слова.

– С какой стати мне обижаться? – Гиб открыл еще одну бутылку пива. – Когда я в первый раз ее увидел, в меня словно молния ударила. Зашел в пиццерию с приятелями. Мы хотели перекусить, а потом обойти окрестности, заглянуть в какой-нибудь бар, может, подцепить пару девочек. А тут она. Как будто кулаком мне грудь пробила, схватила сердце и стиснула. Она была в джинсах в обтяжку и в такой белой блузочке в сборку – они это называют «крестьянский фасон». Спроси меня за минуту до этого, верю ли я в любовь с первого взгляда, я сказал бы: «Черта с два». Но это было именно оно. Она повернула голову и посмотрела на меня. И конец. Я увидел всю свою будущую жизнь в ее глазах. – Гиб засмеялся, казалось, у него стало немного легче на душе. – Вот что поразительно: это продолжается до сих пор. Вот уже скоро двадцать лет, как мы женаты, а я по-прежнему вижу все, когда смотрю на нее.

– Вам везет. Вы счастливый человек.

– Вы правы. Я бы все на свете отдал только ради нее одной. Но получил гораздо больше: всю эту жизнь, работу, семью. У вас есть дети, Джон?

– Есть. Сын и две дочери. А также внук и внучка.

– Внуки? Кроме шуток?

– Свет моих очей. Я был не слишком хорошим отцом, пока мои дети росли. Не сделал для них всего, что мог бы. Мне было девятнадцать, когда появился первый. Моя девушка «залетела», мы поженились. Дочка родилась два года спустя, вторая – еще через три года. Я тогда тушил пожары. Такая жизнь графика тяжело сказывается на семье. Я не ставил их на первое место, и это моя вина. Поэтому мы развелись. Вот уже десять лет назад.

– Мне очень жаль.

– А знаете, что самое смешное? После этого наши отношения наладились. Мы сблизились. Может быть, развод сжег плохое и освободил место для хорошего. Итак, – Джон запрокинул бутылку и допил все до конца, – если у вашей жены незамужняя старшая сестра, я свободен.