Огненный столб - [29]

Нофрет шагнула вперед, готовая подхватить царицу, если та станет падать. Но она оказалась стойкой. Ее лицо мертвенно побелело, несмотря на краску. Она пошатнулась, но устояла на ногах и молча вышла.

Вскоре после нее появился царь. Он вбежал бегом, тогда как царице этого не позволяло достоинство, прямо от своих живых дочерей к двум мертвым, упал на колени возле кровати и осторожно взял Мекетатон за руку, как бы живую.

— Дитя мое. О, мое дитя. Почему ты не дождалась, пока Бог придет за тобой?

Нофрет удивилась. Разве это не он сделал? Девушка до крови прикусила язык, чтобы не сказать слова, за которые ее засекли бы до смерти. Вскоре у нее появилось множество хлопот: пришла ее госпожа с целой толпой слуг и с сестрами. В тесной комнате разносились их рыдания. Нофрет почти поддалась желанию зарыдать вместе с ними, но была слишком упряма.

Анхесенпаатон словно лишилась рассудка. Все страхи, обуревавшие царевну, все страдания, которые она испытывала с того времени, когда отец сделал ее сестер своими женами, собрались сейчас в одном месте. Если бы Нофрет не схватила и не удержала ее, она разодрала бы в кровь свои щеки и грудь, а потом бросилась бы к мертвой сестре или к отцу, который так безумно погубил ее — этого Нофрет не знала и не стремилась угадать. Царевна сопротивлялась отчаянно и с неожиданной силой, но Нофрет была сильнее.

Если царица и заметила это, то не подала виду. Казалось, она смотрит только на покойницу. Царь стоял на коленях, качаясь из стороны в сторону в безмолвном, бессмысленном танце горя.

Можно подумать, что ни одно царское дитя раньше не умирало. Или царь полагал, что, построив новый город и дав ему нового Бога, он навсегда избежит прикосновения смерти?

Если не царь, то Анхесенпаатон думала так наверняка. Она вырывалась из рук Нофрет, отчаянно рыдая. Глаза Нофрет были сухи, но слезы обжигали горло и не могли пролиться.

Но вскоре кому-то все же придется вернуться к реальности. Сейчас ночь, а ночи в пустыне холодные, даже летом. Но утром встанет солнце и наступит жара.

Едва Нофрет подумала об этом и о том, что пора посылать за бальзамировщиками, кто-то заговорил. Человек говорил негромко, но его голос был хорошо слышен и приглушил рыдания:

— Ты — отправляйся за бальзамировщиками. Ты — проследи, чтобы тела вымыли и приготовили. Ты займись царицей, а ты — царем. Где няньки детей? Зовите их сюда. — И, если кто-то не повиновался, мгновенно: — Шевелись!

Такой рев должен перекрывать шум битвы. Здесь, во дворце, от него содрогнулись стены, прекратились рыдания, и большинство столпившихся людей мгновенно исчезли.

Нофрет обнаружила, что цепляется за свою госпожу так же крепко, как та за нее. В ушах у нее звенело. Полководец Хоремхеб мрачно оглядел комнату, как поле боя. Нофрет буквально читала его мысли: что делали бы эти люди, если бы он не привел их в чувство. Слабодушные глупцы. Ни один воин не позволит себе такой слабости.

Но все же, что бы он ни думал, а с царем был мягок и вежлив и, когда явились бальзамировщики со своими носилками, увел его. Царь был на удивление покорен. Нофрет думала, что он будет сопротивляться, цепляясь за тело дочери. Но он сдался без борьбы и ушел, не стесняясь своих рыданий.

Нофрет последовала примеру Хоремхеба и увела, а вернее, уволокла прочь свою царевну. Анхесенпаатон явно не была так послушна, как ее отец. Нофрет сжала зубы, вцепилась покрепче и утащила ее.

Они почти добрались до спальни царевен, когда Анхесенпаатон вырвалась и бросилась бежать. Нофрет кинулась следом, но та была легче и шустрее. Нофрет могла только не терять ее из виду.

Царевна не устремилась, как ожидала Нофрет, в комнаты цариц. Ослепленная горем, она все же соображала, что делает, и держалась подальше от стражников и слуг, увертываясь от всех, кто пытался ее поймать.

Казалось, у нее была цель. Девочка бежала прямо и быстро, прочь из дворца, в длинный ряд дворов и святилищ, которые представлял собой Великий Храм Атона. Стояла глубокая ночь, но жрецы уже готовились к рассвету. Многие уже находились в святилищах, оплакивая смерть царской жены-дочери.

Царевна повернула не к главному алтарю, где громоздились многочисленные дары и с заката до рассвета горели лампы, а в сторону одного из меньших святилищ. Оно напоминало дворцовый павильон, какой мог бы выстроить себе принц возле бассейна для купания, но здесь вместо воды можно было купаться в свете.

Сейчас света не было, лишь внутри павильона горела лампа. Царевна бросилась на лежанку, стоившую внутри, и свернулась клубком, тяжело дыша, но постепенно успокаиваясь.

Нофрет стояла, пошатываясь, переполняемая гневом и опасениями, но ее госпожа не двигалась и ничего не говорила. Нофрет медленно опустилась на пол возле лежанки. Если царевна встанет и попытается убежать, ей придется переступить через Нофрет. Но та, казалось, пришла именно туда, куда хотела, и была вполне удовлетворена. Через некоторое время она даже заснула.

Нофрет то погружалась в дремоту, то просыпалась. Каждый раз, пробуждаясь, она видела, что Анхесенпаатон лежит, по-прежнему сжавшись, погруженная в сон или искусно притворяясь.