Огненный остров - [29]

В 20.00 был атакован первый батальон полка Коноваленко, которым командует капитан Бербешкин. После двухчасового ожесточенного боя в батальоне осталась маленькая горстка бойцов. Батальон удержал свои позиции. Но там, где образовались разрывы в наших боевых порядках, начали просачиваться вражеские автоматчики. Однако и они далеко не прошли, были уничтожены или отброшены силами резерва полка.

В ночь на 26 октября противник вел сильный артиллерийский и минометный огонь по боевым порядкам дивизии, командному пункту и острову Зайцевский. Наша артиллерия удачно накрыла огневые позиции шестиствольных минометов врага, они замолчали.

С утра полк Гуняги вел ожесточенный бой за овладение цехом № 4. Атаки полка противником были отбиты. Для отражения атаки гитлеровцы применили термитные гранаты, действия которых очень тяжелые: тело или обмундирование, пораженные такими гранатами, горят и не поддаются тушению землей или песком. Огонь тушится только водой, а воду на передовой не всегда и вовремя можно найти. Поэтому было много случаев сильных ожогов.

До 16.20 артиллерия противника вела систематическую огневую подготовку методом разрушения зданий, занятых нашими гарнизонами, бомбардировщики группами по 3–5 самолетов с 12.00 и до 16.20 бомбили боевые порядки дивизии. В 16.20 из цеха № 4 гитлеровцы силой до батальона пехоты перешли в наступление на полк Гуняги. Бой длился до 17.40. Противник понес большие потери и отошел на исходные позиции.

А вот что пишет Г. Вельц о боях за цех № 4:

«Масштабы и суровость этой битвы изменили арифметику войны, во всяком случае, у нас.

Участки, занимаемые дивизиями, имеют протяженность всего километр. В ротах от 10 до 30 активных штыков. При атаках на каждые пять метров линии фронта приходится одно орудие. Расход боеприпасов возрос десятикратно. Так называемой нейтральной полосы во многих случаях нет вообще. Вместо нее тонкая кирпичная стена. Иногда линия фронта проходит даже вертикально, когда мы, к примеру, засели в подвале, а противник — на первом этаже или наоборот.

Захват небольшого цеха — дневная задача целой дивизии и равнозначна выигранному сражению. Да и масштабы здесь совсем иные.

Мы уже предприняли немало попыток штурма. Часто сталкивались лицом к лицу с противником. Знаем, что это такое — полчаса ближнего боя. Но ближний бой, рукопашная схватка день за днем, месяц за месяцем — вот что такое Сталинград»[12].

На левом фланге дивизии на полк Печенюка и на соседа слева — дивизию генерал-майора Смехотворова — враг предпринимал удары пехотой и танками в течение всего дня. Положение сложилось тяжелое. Генерал-майор Ф. Н. Смехотворов просил меня помочь ему людьми, но людей нет. Поручил начальнику штаба дивизии подумать, откуда можно ваять хотя бы 50 человек для Смехотворова, но ничего не могли придумать, потому что и у нас каждый солдат был на учете.

Переправившись в Сталинград, дивизия вела ожесточенные бои и одновременно училась воевать в городе. На примере 344-го стрелкового полка можно проследить некоторые особенности этих беспримерных боев. Командир полка Коноваленко детально готовил полковой участок к обороне, памятуя, что живучесть обороны в городе обеспечивается не только количеством огневых средств, но и хорошей системой огня и резервами, расположенными в разных местах. Резервы в батальонах и ротах составляли не менее одной трети всех сил.

Каждое большое здание или группа малых строений превращались в опорные пункты. Численность гарнизона такого пункта была не одинакова. Например, одно пятиэтажное здание занимала рота — это был ротный опорный пункт. Батальон занимал несколько зданий — это был батальонный узел сопротивления, где гарнизоны некоторых домов состояли всего из 4–5 человек. Но бывали случаи, когда гарнизон составлял всего один человек.

Обходя подразделения полка Печенюка, я в одном из домов на втором этаже познакомился с ефрейтором. На мой вопрос: «Вы кто такой?» — последовал четкий ответ: «Начальник гарнизона ефрейтор Акатьев!». — «А где же ваши люди, если вы начальник?» — спросил я. Он спокойно ответил: «Нас двое, но один сейчас ушел за боеприпасами и продовольствием. У нас автоматы, винтовки и ручной пулемет и достаточное количество гранат, все атаки мы отбиваем и удерживаем свой дом». «Да, вы должны рассчитывать на свою стойкость, использовать умело свое оружие», — сказал я Акатьеву.

Вот эти гарнизоны и были первой основой нашей стойкости. Всякая короткая беседа с солдатами и командирами положительно влияла на стойкость бойцов.

В подвале одного здания я услышал песню. Пели ее бойцы, обороняющие дом.

…Говорил товарищ, умирая:

— Навсегда пускай запомнит враг —

Не отходит сто тридцать восьмая

Никогда, хотя бы и на шаг.

Пропагандист 650-го стрелкового полка капитан Сурин тут же сказал мне, что песня не дивизионная.

— Кто ее автор, не знаю, наши полковые песенники и поэты ее частично изменили, дав песне точный адрес. Но и в этом варианте она говорит правду.

В тот же вечер Печенюк рассказал мне об одном патриоте полка — солдате Курбанове. Казах Курбанов в боях юго-западнее Бекетовки был ранен и лежал на излечении в госпитале 64-й армии. В это время дивизия была передана в состав 62-й армии и вела бои в заводском районе Сталинграда. Выписываясь из госпиталя, Курбанов узнал, где находится дивизия, и настойчиво просил отправить его в свой полк. Ему предложили идти в запасной полк 64-й армии, но он наотрез отказался.