Огненные зори - [86]

Девушка вздрогнула, почувствовав прикосновение омерзительных пальцев.

— Иди сюда и не строй из себя святую. С командирами повстанцев любовь крутила, а здесь упираешься, не хочешь руку поцеловать своему спасителю.

Девушка вырвалась из рук офицера.

— Это еще что? — Офицер снова схватил ее, и так крепко, что даже порвал рукав платья. — Сама страсть распалила, вот теперь и туши душевный пожар.

— Убейте меня…

— Ах, не хочешь! — И он рывком привлек ее к себе, разорвал платье и рубашку, обнажив грудь девушки.

Но на этот раз им не удалось долго наслаждаться этим зрелищем. Скрестив руки, Искра прикрыла грудь и, как затравленный зверек, упала на землю.

— Оставьте ее, поручик! — строгим голосом крикнул полковник. — Я помиловал ее и не позволю…

Поручик щелкнул каблуками и удалился. Полковник постоял какое-то время над девушкой, потом нагнулся, взял ее за руку и сказал:

— Встань, ничего плохого не случится.

Искра не поднималась. Она чувствовала на себе любопытные взгляды солдат, слышала злорадный шепот.

— Немедленно убирайтесь и погасите этот огонь, черт бы вас побрал, — скомандовал полковник солдатам.

— Слушаюсь, господин полковник! — козырнув, ответил офицер, сразу же взял палку и начал бить ею по разгоревшимся поленьям. Солдаты стали заливать огонь вином — бежать за водой к реке им не хотелось. Пламя утихло, и солдаты во главе с офицером куда-то ушли.

Полковник поднял девушку. Она встала, запахнула пальто. Придерживая изорванную одежду, неподвижно стояла перед полковником.

— Они неправильно поняли меня…

Искра заподозрила хитрость в словах полковника и отвернулась к огню. Тлеющие угли манили ее. Убежать не удастся, разве что прыгнуть в огонь, сгореть в костре… И когда полковник прикоснулся к ней, Искра вырвалась и бросилась вперед.

— Стой! Не бойся, девочка! Я хотел только спросить тебя, почему ты сделала это. Почему бросилась спасать отца?

— Потому что он мой отец.

— Но ведь остальные девушки и парни не бросились спасать своих отцов, а только хныкали. Ты же… Кто тебя научил?

— Никто меня не учил. Я сама.

— Но почему ты это сделала?

— Так воспитана…

— Кто тебя так воспитал? Родители или ваша идея?

Девушка молчала. А полковник, не спуская с девушки глаз, ходил вокруг. Она понимала, что стоит ему дать знак — и она окажется в его власти. Но он продолжал ходить вокруг Искры.

— Я позвал тебя только затем, чтобы узнать, почему ты так поступила.

Полковник разрешил Искре вернуться домой. Не успела она открыть дверь погреба, как мать бросилась к ней, громко рыдая.

4

— Может быть, вы помиловали свидетельницу для того, чтобы потом надругаться над ней? Может быть, она — жертва вашей похоти?

— Нет! — вздрогнув, подсудимый вскочил. Было заметно, как дряблую кожу его лица свела судорога, мешки под глазами подобрались, открыв погасшие глаза с яркими прожилками на мутных белках. Он повернулся к свидетельнице. Та молчала.

После пожара дети долгое время не могли учиться. Отцу девушки запретили преподавать, и он все ждал, что придет новый отряд карателей — казнить тех, кому удалось скрыться или случайно спастись.

Но осень милостиво прикрыла выжженные места пожелтевшими листьями. Лес оплакал убитых, помрачнел, уложив на могилы багряную листву. Горы окутались дымкой, ветры навевали скорбь. Семья Искры осталась без крова. Отец, как и все, у кого сгорели дома, сделал навес над остатками стен, чтобы как-то перезимовать. Бандиты больше никого не трогали. Отцу Искры, хотя он не оправился от побоев, пришлось искать работу. В школу пришли учителя из других мест. И лишь когда выпал снег, собрали детей, молчаливых свидетелей недавних ужасов. И это были не занятия, а скорее воспоминания о восстании. У одного — отца убили, у другого — отец скрылся, и не было известно, жив ли он. У третьего дом сгорел. У каждого пострадал кто-нибудь из близких. Ведь в восстании участвовали почти все в селе, мало кто остался в стороне и не пострадал от карателей.

Отец Искры страдал не только потому, что не мог заниматься любимым делом — учительствовать, случайно дарованная ему жизнь угнетала его. Ведь, не появись тогда Искра, его уже не было бы в живых. А сейчас родственники расстрелянных жителей села частенько косились на него, вздыхали, когда он выходил на улицу, опираясь на палку:

— Вот он уцелел, а мы своих даже не похоронили.

Эти упреки угнетали учителя, но что он мог ответить? Разве он был повинен в милости врага? Нет, его вины здесь не было, и все же люди рассуждали иначе. Раз он помилование принял, значит, отрекся от своих идей и теперь будет покорно служить новым властям. Они подарили ему жизнь, но, если он заупрямится, могут отнять ее. А нет ведь ничего дороже жизни! И поэтому он, хочет не хочет, оставшись в живых, будет остерегаться до тех пор, пока от прежнего бунтовщика не останется одна тень.

Но люди плохо знали учителя. Милость врага он принял только ради дочери, однако в душе его по-прежнему горело пламя.

Петр Тодоров — так звали отца Искры — ходил в город искать работу, но безрезультатно, ходил по близлежащим селам, и снова впустую. И вот однажды, когда он вернулся в родное село, крестьяне неожиданно предложили ему: