Огненные версты - [18]
С оглушительным треском взметались взрывы бомб и вдоль оврага. Заметно было, что фашисты торопятся и бомбят наугад. Вскоре улетел последний «юнкерс». На нашу бригаду было сброшено более сорока бомб разного калибра. К нашему счастью, этот налет не причинил особого вреда. Даже уцелела телефонная связь с подразделениями. Не поврежденной оказалась и боевая техника.
К исходу дня огонь немцев начал значительно ослабевать, Захваченный нашими разведчиками пленный показал, что гитлеровцы понесли большие потери и готовятся отходить на юго-запад.
Челябинцы под огнем врага начали готовиться к бою. Танкисты быстро привели в порядок технику, произвели дозаправку машин, пополнили боеприпасы. Офицеры штаба и политработники побывали в подразделениях, рассказали о героических действиях отличившихся — о танкистах лейтенанта Бучковского, автоматчиков взвода младшего лейтенанта Михейкина.
Коммунисты проводили беседы, воодушевляли людей на ратные подвиги во имя любимой Родины. Из рук в руки переходили листки-«молнии». Их с интересом читали солдаты. Листки рассказывали о людях, показавших отвагу и мужество в жаркой схватке с врагом. Освещались и другие вопросы: дисциплина в бою, взаимная помощь и выручка, сохранение боевой техники.
В сопровождении начальника разведки бригады офицера Приходько я выехал на танке к командирам батальонов и лично поставил задачу на ночной бой. Капитан Полубояров доложил мне, что саперный взвод готовится к проделыванию проходов в минных полях и проволочных заграждениях.
Встретился я и с бойцами. Челябинцы отрывали окопы, огневые позиции, тихо переговаривались между собой, с жадностью курили: люди переживали не совсем удачный дневной бой. При моем появлении торопливо гасили самокрутки.
— Курите, товарищи, курите, — говорил я им, — и отдыхайте. Скоро пойдем в наступление.
— Успеем, товарищ комбриг, — заверяли меня воины. — Вот прогоним с Орловщины немцев, тогда и отдохнем.
Эти парни, вчерашние токари и слесари, рабочие и колхозники, чаще меня называли не по званию, а по должности. Где бы я в тот вечер ни появлялся, они меня тепло встречали, рассказывали о первом бое, с сожалением говорили, что не смогли за день «раскусить орешек».
— Крепко зацепился гад, — сказал кто-то.
— Ничего, вышибем, — уверенно говорил другой.
— Ночью всыпем ему по первое число, — поддерживали товарища остальные.
Да, бойцами владел высокий наступательный дух.
Иду дальше. Возле избы — закопанный танк, рядом на траве расселись коммунисты танковой роты, которой командовал старший лейтенант Симонов. О броню облокотился заместитель начальника политотдела капитан Анищук. Шло партийное собрание. Повестка дня: «Прием в партию лучших бойцов». Выступает механик-водитель Федор Сурков и другие коммунисты, те, кто видел, как рядовой Жилин дрался в бою. У всех одно мнение: принять товарища Жилина кандидатом в члены КПСС.
Через часа два я возвратился на наблюдательный пункт. Здесь меня поджидал начальник политотдела 197-й Свердловской бригады подполковник Скоп. С Ильей Григорьевичем мы были немного знакомы, но встретились, как старые друзья. Подполковник информировал нас об успехах Свердловской бригады, а мы ему рассказали о действиях челябинцев. Были разрешены некоторые вопросы взаимодействия. Через час мы тепло расстались с подполковником Скопом. Впоследствии наши пути-дороги нередко сходились, мне не раз доводилось встречаться с этим политработником, и я по сегодняшний день с теплотой вспоминаю о нем.
«Иду в бой. Считайте меня коммунистом».
Было уже темно, когда я вышел из блиндажа. Медленно, словно нехотя, наступала ночь. Тянуло прохладой. Стояла необычная для фронта тишина. Взглянул на часы. Пора. Тотчас заговорила приданная артиллерия. Снаряды с воем полетели на врага. Огонь открыли наши танкисты, автоматчики.
— Ура-а! Ура-аа! — понеслось на левом фланге.
В обороне врага обозначилась брешь, и туда устремились танки. Одним из первых на передний край противника ворвался экипаж лейтенанта Михаила Акиншина, который с ходу раздавил противотанковое орудие.
Дружно атаковали противника воины танковой роты старшего лейтенанта Симонова.
В атаку поднялись автоматчики. Они быстро сблизились с фашистами, и вот уже в первую траншею полетели ручные гранаты.
Правый фланг начал отставать: танки наскочили на минное поле и один из них подорвался. Я быстро вызвал командира первого батальона и приказал ему обойти левее опорный пункт, не ввязываться в бой.
Мы начали расширять прорыв и преследовать отступающего противника. Танки с ходу крушили оборону, уничтожая живую силу и огневые средства. За ночь подразделения бригады сумели значительно продвинуться вперед.
Наступил рассвет.
— Товарищ подполковник, немцы справа отходят, — доложил командир танка лейтенант В. Лычков.
Я приник к приборам наблюдения. Из опорного пункта немцы спешно отходили. Несколько танков и противотанковых орудий торопливо удалялись в сторону Злынь. Наш замысел удался.
Враг, видимо, решил, что мы его окружаем, и начал удирать, двигаясь параллельно и правее нас.
Вдруг созрело новое решение: ударить во фланг убегающим. Я быстро выдвинул на прямую наводку всю артиллерию, которая имелась в моем распоряжении, и часть танков. Артиллеристы заняли огневые позиции и открыли по подставленным бортам немецких танков огонь. Из подбитых «фердинандов» и «пантер» выскакивали гитлеровские танкисты.
