Огненное сердце - [44]

Она даже не успела испугаться. Орсеша стояла посередине комнаты и с замиранием сердца наблюдала, как к ней приближается этот восхитительный мужчина. Его серые глаза мерцали в свете луны, по телу скользили тени, подчёркивая каждый изгиб, каждый мускул. Такие широкие, мощные плечи и такой рост — он был просто скалой по сравнению с ней! И эта скала возвышалась теперь совсем рядом, заставляя едва не задохнуться от волнения и восхищения. Он убрал прядь её волос с нервно и часто вздымающейся груди, заправляя за изящное ушко.

— Что вы делаете? — выдохнула она.

— Ты так и не сказала, зачем пришла, — шепнул он.

Её щёки вспыхнули пунцовым румянцем.

— А разве непонятно? — она явно сделала над собой усилие, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я могу понять, зачем девушка идёт ночью к мужчине, на которого нескромно смотрела весь вечер. Но почему с ножом?

— Вы закрылись… В внешней стороны замок можно разомкнуть только так...

— А тебе не приходило в голову, что закрытая дверь что-то значит?

— Приходила…

— И что же?

Личико девушки исказилось гримасой недовольства и отчаяния.

— Это допрос?

— Это вопрос. Неужели твоё желание было настолько сильным, что ты забыла о гордости и чести?

— Я вам не нравлюсь? — Она изо всех сил старалась сохранить самообладание. В глубине души его это восхитило. Сколько упрямства в этих поджатых губах, сколько гордости во взгляде, несмотря на страх и отчаяние!

— Я поражён твоей смелостью! — Жан искренне улыбнулся.

— Только смелостью?

Орсеша положила свои ладони на его широкую грудь, скользя к шее. И не отрываясь взглядом от его глаз. Жан перехватил её руки, разворачивая спиной и прижимая к себе.

— Наглостью восхищён тем более.

— Пусти, больно же!

— Неправда. Я держу тебя не так уж и сильно.

— Я закричу!

— Чтобы все узнали, как единственная дочь старосты по воинам шляется? Кричи!

— Я скажу, что ты затащил меня силой! — Орсеша действительно повысила голос, сбиваясь на плач.

И вдруг до неё дошло, что её давно никто не держит. Она опасливо обернулась, размазывая слёзы, встречаясь с серыми глазами в шаге от себя.

— Разве не этого хотел твой отец?

Она подошла к окну. Жан уселся на пол, привалившись к спинке кровати. Он ждал.

Девушка немного успокоилась и, не поворачиваясь, начала рассказ:

— Ты прав… Я бы сама никогда сюда не пришла, несмотря на то, что ты мне действительно понравился. В тебе есть что-то притягивающее. Магическое.

Как будто он не знал. Чёртово проклятие! Орсеша продолжала:

— И отец не настаивал. Намекнул, конечно, но… Всё так сложно! Наш род вырождается. Нет сильных мужей, новой крови. А ты…

— Я тоже не лучший вариант, поверь.

— Из–за невесты?

— Главным образом.

Не объяснять же ей, что даже если она получит то, зачем пришла, то всё равно не понесёт от него?

Орсеша подошла к Жану и села рядом.

— Она красивая?

— Кто?

— Твоя невеста.

— Очень.Воевода прикрыл глаза. Восемь недель. Почти два месяца они в пути. Совсем не тот срок, о котором они говорили, прощаясь. Он отослал четыре письма. Но ответа не было. Она по-прежнему приходила к нему во сне. Обрывками воспоминаний растревоживая чувства. Её голос, улыбка, серебристый смех... Родной запах и руки у него на шее. Во сне она была рядом, как наяву. Как бы он хотел сейчас всё бросить и вернуться! Стиснуть, зарыться в её длинные густые волосы, почувствовать её мягкие губы, узнать, почему она не отвечает на письма... Тоска обуяла его с новой силой.

— Красивее меня? — Орсеша искоса взглянула на Жана, закусив губу.

— У тебя есть любимый? Жених? Просто дорогой тебе человек?

Она нахмурилась:

— Дда..

— А почему вы не вместе?

— Мы вместе, — она сжалась, затравленно пряча глаза. — Но отец не знает. Он против него.

— Настолько плох?

— Нет. Гасир хороший. Он ловкий. Только у него нет возможности заработать на выкуп столько, сколько запросил отец. А он специально назвал такую огромную цену! Но Гасир всё равно берётся за любую работу. Я его почти не вижу...

— Ты его любишь?

Румянец залил щёки девушки. Неловкая ситуация, и она это понимала.

— Да.

— Тогда зачем ты решила его предать? Почему ты сейчас здесь?

Ее подбородок задрожал, а на щеках сверкнули слезы. Безмолвно. Беззвучно.

Рассвет. Закукарекали петухи.

— Отец сказал, что если я... Если я проведу хотя бы одну ночь с тобой, и мне повезёт... Ну, ты понимаешь... — Она старалась держаться, но у неё ничего не получалось. — Тогда бы он снизил цену выкупа.

Слёзы катились рекой, тихие озвученные выдохи, несколько коротких всхлипов. Вот против чего бессильны мужские сердца, так это против женских слёз. Ему стало жаль девушку. Дурацкая ситуация! Он осторожно приобнял её:

— Иди сюда.

Удивлённо распахнутые карие глаза навели его на мысль, что эти фраза и жест могли прозвучать двусмысленно, и воевода пояснил:

— Не бойся. У меня в последнее время девушки то и дело на груди рыдают. Я уже почти мастер в успокаивании, — он тепло улыбнулся ей.

Орсеша придвинулась ближе, по-детски обняв его мощный торс.

— Сколько отец просит на выкуп?

— Пятьдесят золотых и дом. Дом он построил, а вот золото...

Жан присвистнул. Пятьдесят золотых — это двухнедельное пропитание обученного гарнизона из ста человек! Кстати, о гарнизоне...