Огненная земля - [5]

— Серединку? — протянул Курасов, подвернув рукава. — Я разрежу его так, что серединки не будет. Это тоже надо уметь. Я делаю так… — Курасов опять прикусил губу, пригнулся и покрутил кинжальчиком. — Девушки, можете учиться, как нужно правильно резать арбуз. Ближе, ближе! При вашей профессии пригодится…

Подавальщицы, стыдливо подталкивая друг друга и пересмеиваясь, подошли поближе. Тут Курасов заметил Букреева, стоявшего в тени колонны и с улыбкой наблюдавшего молодое веселье.

Курасов опустил нож. Сначала вспыхнули его уши, а потом краска расползлась по всему лицу.

— Чего же, Курасов? — спросил Шалунов. — Я мечтал постичь твое искусство.

Но теперь все заметили капитана в армейской шинели и сразу замкнулись.

— Я к вам, товарищ Курасов, — сказал Букреев. — А здорово справились вы с арбузом!

Курасов подал руку и, не глядя на Букреева, сухо спросил:

— Чем могу служить, товарищ капитан?

Курасов слушал Букреева, собрав у глаз мелкие морщинки, это сразу изменило его смуглое лицо, молодого, немногим больше двадцати лет, человека. Одновременно он искоса неодобрительно наблюдал за Шалуновым, неумело разрезавшим арбуз. Нож Шалунова косил и не доходил до середины; арбуз сам не распался на ломти, как должно было быть, середина осталась нетронутой.

— К сожалению, я не могу захватить вас в Геленджик, — сказал Курасов, рассматривая забрызганные песчаной грязцой шпоры Букреева.

— Вам должен был звонить капитан третьего ранга Хохловцев.

— Он мне не звонил, — сдержанно сказал Курасов, — а даже если бы он мне и звонил, что же такого? Он не может приказать мне. Я сам отвечаю за караван, за корабли, за груз и за пассажиров. Но, к счастью, пассажиров мы не берем.

— Но почему?

— Потому что наши «гиганты» не приспособлены для перевозки пассажиров. Да у нас и места нет. Вы же знаете, что такое «морской охотник», товарищ капитан?

Курасов взял ломоть арбуза и сосредоточенно принялся выковыривать острием кинжала семечки, густо усыпавшие сахаристую мякоть.

— Но вы поймите, я направляюсь к фронту, в действующую армию.

— А кто из военных сейчас не направляется к фронту, в действующую армию? Если бы я брал всех, мне бы на корабле негде было повернуться.

Курасов, очевидно, твердо решил отказать. Лицо Курасова как бы говорило: «Все, товарищ капитан. На вашем месте я бы ушел».

Букреев решил сдержать свое раздражение.

— Тогда простите, товарищ капитан–лейтенант. — Он щелкнул шпорами.

Шалунов вздохнул, пожал плечами и дружелюбно улыбнулся Букрееву.

Курасов провел по Букрееву холодным взглядом узких, чуть раскосых глаз.

— К сожалению, ничего не могу.

— Жаль. Если бы меня сегодня не вызвал контр-адмирал Мещеряков, я бы мог не торопиться так..

— Мещеряков? — переспросил Курасов. — Вас вызывает контр–адмирал Мещеряков?

— Я еду к батальону.

— К какому батальону? — быстро спросил Шалунов, отодвигаясь от стола вместе со стулом. — К отдельному батальону морской пехоты в Геленджик. Со мной отправляется команда, тридцать краснофлотцев, списанных в пехоту.

Курасов смущенно улыбнулся.

— Простите, товарищ капитан… — он подыскивал слова. Я обычно отказываюсь брать с собой посторонних людей. Мы идем медленно. Иногда приходится тянуться за тральщиками. Удобств никаких. Но если вы по вызову контр–адмирала…

— А для нашего контр–адмирала мы постараться готовы, — Шалунов прижал к груди свои большие ладони.

— Итак, завтра на рассвете, товарищ Букреев, — сказал Курасов. — Вы знаете, где мы ошвартовались?

— Да, знаю. Команду тоже берете?

— Безусловно. Мы их распределим по кораблям. Они помогут в походе.

— А вы, Курасов, все же здорово арбуз‑то… — сказал, прощаясь, Букреев, делая вид, что между ними ничего особенного не произошло. — Все астраханцы такие?

— Просто я владею левой рукой так же, как правой, вот и весь секрет, — смущенно сказал Курасов. — А вообще левой рукой арбуз разрезать очень трудно.

— Курасов словчил! — шутливо возмутился Шалунов. — Он левша! Дюжина бутылок снова у меня в кармане.

— Не влезет в карман, Шалунов, — почему‑то очень громко прокричал молоденький лейтенант и, сам испугавшись своего голоса, покраснел. Но за столом снова зашумели, разом заговорили, и юноша успокоился.

Букреев вышел; он слышал, как кто‑то крикнул: «Выпить бы за контр–адмирала Мещерякова!» — «Тогда и за Звенягина!» — перекрыл второй голос.

На улице стойко держался туман. Луч корабельного прожектора медленно опускался все ниже и ниже. Букреев задержался на ступеньках у входа в столовую, наблюдая борьбу электрического света и влажных Паров.

Через закрытую дверь доносились взрыва смеха, гомон молодых голосов. Букреев шагнул вниз и сразу же отпрянул от неожиданности: близко возле него стояли вооруженные люди. Это был Манжула, дожидавшийся капитана, и его друг Горбань, старший краснофлотец, списанный с линкора «Севастополь» в морскую пехоту и попавший в «тридцатку».

— Мы вас проводим, товарищ капитан, — сказал Манжула.

И все втроем они пошли к штабу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На рассвете Букреев верхом приехал на пристань. Туман не рассеялся, а еще больше сгустился. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, выход в море не был бы разрешен. Шалунов, исполнявший обязанности флаг- штурмана, был озабочен.