Огненная кровь. Том 1 - [7]

Ах, если бы отец был жив! Если бы можно было сесть с ним сейчас рядом и поговорить обо всём! Спросить совета и просто послушать одну из его историй. Чтобы он погладил её по волосам, поцеловал в макушку и сказал простые слова: «Всё будет хорошо, моя девочка…».

И это всё, чего ей хотелось.

Одинокая слезинка скатилась по щеке.

Она закрыла глаза, стиснула пальцы, шепча молитву странствий, вложив в неё всю силу своего отчаянья, представила, что письмо — это чайка, подхватившая восходящий поток воздуха… и подожгла его.

Призрачная птица выпорхнула из рук и устремилась прочь.

Письмо сгорело быстро. Вспыхнуло и полетело с утёса огненным лепестком, рассыпалось искрами и исчезло, не оставив никакого следа.

Иррис вздохнула, бросила прощальный взгляд на багровый закат и пошла домой.

Если бы айяаррская магия была правдой, её мать была бы жива. Но магия давно покинула этот мир, во всяком случае, в её жизни никогда не случалось ничего магического.

* * *

С того вечера с тётей Огастой они не разговаривали.

Иррис уходила после завтрака в сад, рисовала, разбирала книги в комнате, читала, бродила по берегу и думала, думала, думала…

Пыталась примирить себя с мыслью о неизбежном.

А в доме тем временем сгущались тучи. Даже Лиза и Софи, весёлые и беззаботные, как обычно, в эти дни были прилежны и молчаливы и не приходили к ней за уроками живописи. Хотя, может, на то был прямой запрет от их матери. И кухарка, и горничная, и Мартин, их старый слуга, и даже конюх старались меньше попадаться на глаза хозяйке, а с Иррис и вовсе только здоровались, потупив взгляд. И вот сегодня, извольте, прибыло подкрепление в виде тётушки Клэр.

Иррис ждала, когда же объединившие усилия тёти позовут её для душещипательной беседы, и, по всему видно было, что состоится она сразу же после обеда.

Обдумав всё как следует, Иррис решила, что надежда на спасение, хоть и маленькая, но ещё осталась. Она надеялась дождаться решения суда, и, быть может, судья будет милостив и оставит в её распоряжении последнее, о чём она просила в своём ходатайстве — флигель их дома. Он не представлял никакой ценности, неказистый и старый, и последние годы в нём жил лишь садовник, но какая разница? У неё будет свой угол, независимый от тёти Огасты, а на жизнь она заработает, давая уроки.

Это была хоть и слабая, но всё же надежда. И тётя не должна отказать ей в этой маленькой отсрочке. А потом она съедет отсюда и забудет всё, как страшный сон.

Обед прошёл в гнетущей тишине, прерываемой лишь стуком ложек да пыхтением горничной, и ещё замечаниями тёти Клэр о небывалой жаре уходящего лета. Но едва обед закончился, у двери жалобно звякнул бронзовый колокольчик, и на дорожке к дому появился почтальон.

Письмо распечатала тётя. Она быстро пробежалась по нему глазами, чуть наморщив переносицу, а затем с вызовом посмотрела на Иррис и, бросив его на стол рядом с соусницей, произнесла торжественно:

— Что и следовало ожидать. Твой флигель пойдёт с молотка. Просят освободить его в ближайшее время.

Суд отказал в удовлетворении ходатайства.

Иррис перечитала письмо несколько раз, слыша, как снаружи гремит чашками горничная, накрывая среди кустов белых роз чайный столик.

Если бы всё могло сложиться иначе!

Отец взял денег в долг и вложил в торговое предприятие Эрхарда и Даррена, обеспечив тем самым Иррис приданное. Дело было выгодным и за год обещало удвоить сумму, взятую в банке. Но Богиня Айфур была жестока в тот раз, погубив в Арнайском проливе четыре из пяти кораблей с товаром.

А после того, как Иррис в библиотеке ударила Даррена по лицу, злопамятный брат её мужа решил отомстить, выкупив у банка долги её отца, и немедленно потребовал выплаты. Хотел её унизить…

Подал в суд и отобрал у них всё. Всё до последней леи, даже несчастный флигель, который и домом-то назвать нельзя. А теперь всё, что у неё осталось — сундуки с дневниками и книгами отца, что стояли в том флигеле. Но она не удивилась бы, потребуй он и эти сундуки. Он обещал проучить её, ободрать, как липку, и оставить без единой леи. Что же, надо отдать ему должное, Даррен умел держать слово.

Иррис опустила письмо на колени и грустно посмотрела в окно.

После полудня жара стала невыносимой.

Небо медленно наливалось свинцом, а над морем с западной стороны поползла, сгущаясь, тяжёлая дымка. Солнце затуманилось, и воздух застыл без движения, наполнившись духотой и влагой.

Исчезли стрекозы, и птицы замолчали, и даже море стало тихим, таким тихим, словно в пору Большого отлива, который бывает раз в пять лет, когда вода далеко уходит от берега и прибоя совсем не слышно.

Иррис вышла на балкон и посмотрела на запад. Над горизонтом начали собираться иссиня-чёрные тучи с багровой каймой по краю.

Будет шторм.

И, по всему похоже, что это первый из череды больших осенних штормов, что рвут на части высокие утёсы Мадверы, изменяя каждую осень береговую линию бесчисленными обвалами. Только в этом году время осенних штормов наступало как-то уж слишком рано.

— …и, душа моя, ты должна быть непреклонна, — услышала Иррис приглушённый голос тёти Клэр, доносящийся из сада.

Они прогуливались меж розовых аллей, прикрывшись кружевными зонтиками, хотя дымка совсем уже поглотила солнце.