Огненная дорога - [152]

Ответом ему были громкие, радостные возгласы. Кэт все видела и слышала, стоя у камина, где кипятила льняные повязки и чувствовала, как дрожь страха пробегает по спине.

Она нашла Алехандро, когда он медленно обходил поляну, помогая тем, кто получил незначительные повреждения во время боевых учений. Волдыри, занозы, растяжения — все эти и многие другие мелочи, если ими не заниматься, могли существенно снизить боевую эффективность пострадавших. Обуви сейчас хватало — снятой с покойников на дорогах и полученной от вдов; но вот подобрать каждому подходящую пару оказалось сложнее. Между тем Алехандро понимал, что ноги солдат могут стать их ахиллесовой пятой, и поэтому уделял им особое внимание, поставив своей задачей, чтобы ко дню сражения ни у кого не было кровоточащих, незалеченных ран.

Он увидел, что Кэт направляется к нему.

Она шла, придерживая одной рукой подол юбки, чтобы не запачкать ее, а в другой неся связку хорошо знакомых серовато-белых повязок; в последнее время она полностью взяла на себя их изготовление и обработку.

— Я принесла новые повязки, père. Совсем свежие.

— Ты творишь чудеса, дитя. Как бы они выиграли эту войну без тебя?

Она улыбнулась, отдавая ему повязки.

— Я не дитя, père. Теперь я замужняя женщина. Но ты, наверное, всегда будешь воспринимать меня как ребенка.

Они продолжали работать вместе, и хотя дело это было невеселое, а впереди их ждали тяжкие испытания, Алехандро Санчес испытывал такое чувство удовлетворенности, какого не знал на протяжении многих лет. Дочь рядом, у нее прекрасный муж, руки и голова заняты полезным делом — разве этого не достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым?

Когда все повязки были израсходованы, Кэт сказала ему:

— Давай пройдемся, père. Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.

Это были самые приятные слова, которые он слышал за весь день.

— Со всем моим удовольствием, мадам Каль.

Она засмеялась. Они углубились в лес позади лагеря.

— Знаешь, это совсем неплохо — наконец-то обрести фамилию. Я никогда не знала, как называть себя. Плантагенет? Эрнандес? Санчес? Сейчас я Каль. Очень приятно — произносить это вслух.

Он обхватил ее за плечи.

— Ты счастлива, дочь? — Он засмеялся. — И ты заметила, что я не назвал тебя «дитя»?

— Я никогда не думала, что можно быть такой счастливой, père. — Она провела рукой по лбу, засунув под головной убор выскользнувшую оттуда прядь золотистых волос. — Но, может, скоро я буду еще счастливее.

Алехандро остановился и вопросительно посмотрел на нее.

— У меня прекратились месячные, père.

— Ты же только-только вышла замуж…

Она приложила руку к его губам.

— Мы сейчас говорим не о том, сколько времени продолжается мой брак, а о том, что должно произойти. Это самое главное.

Он взял ее за плечи и заглянул в глаза.

— Ты уверена?

— Пока нет, но подозрения очень сильны.

— Не знаю, что делать — проклинать Бога или благодарить.

— Ради меня ты должен благодарить Бога. Ради отца этого ребенка — проклинать Бога за то, что Он именно сейчас посылает его в бой.

— Гильом знает?

Она уронила голову.

— Нет. Это может отвлечь его от стоящей перед ним задачи. Ослабить его решимость. И хотя я отдала бы Господу половину своей жизни, лишь бы Гильом согласился бросить все, сбежал со мной и укрылся в безопасном месте, он не тот человек, чтобы пойти на это. Вот почему я ничего не сказала ему.

Они стояли, обнявшись. Алехандро в полной мере разделял ее радость.

«Я стану дедушкой, — думал он. — И у ребенка будет славная фамилия».

Как жаль, что он не может рассказать об этом собственному отцу.

Когда на следующее утро шесть командиров отправились в путь, выглядели они как самые достойные рыцари. Отобрали лучшие доспехи и коней — из тех, что были добыты на полях прошлых битв; имели при себе начищенные, отполированные мечи, которые совсем недавно едва могли поднять. Проскакав вверх по холму к замку де Куси, они с гордостью сообщили новости Карлу Злому.

Он оставил их дожидаться во внутреннем дворе, пока совещался со своими приспешниками, главным образом с бароном де Куси, с младых ногтей имеющим репутацию человека жестокого и необузданного, жаждущего владеть огромным протекторатом, который он унаследовал совсем недавно. По сравнению со скромным домом под Компьеном замок де Куси поражал своей массивностью, превосходными защитными сооружениями и бьющей в глаза роскошью. Повсюду развевались разноцветные флаги, свидетельствующие о богатстве и влиянии владельца замка. Опускающаяся решетка крепостных ворот была настолько тяжела, что, если бы не система шкивов, ее пришлось бы поднимать с помощью целой упряжки лошадей. Она отделяла от остального мира выложенный плоскими плитками внутренний двор замка, на котором не было и следа грязи, нанесенной копытами коней и ногами людей вокруг штаб-квартиры мятежников. Солдаты, которые тренировались на этом дворе, всегда были обуты и сыты — и защищены мощью самого могущественного рыцаря. Дожидаясь, командиры остро чувствовали эту разницу.

Наконец Наварра с усмешкой ответил им отказом и добавил требовательным, почти командным тоном, что Гильом Каль сам должен явиться сюда и лично обсудить с ним и де Куси условия их союза. И что если он не прибудет завтра утром, этот союз будет расторгнут. Переговорщики ничего не ответили, поскольку не были уполномочены говорить от имени Каля. И когда они скакали обратно, вздымая облака пыли и разбрызгивая грязь, каждый понимал, что их судьба зависит от ответа их рыжеволосого предводителя.